• Главная
  •  > 
  • Пушкин А. С
  •  > 
  • Конкурс чтецов "поэты -шестидесятники". Поэты-шестидесятники и примкнувший к ним дементьев - boynikov_alex

Конкурс чтецов "поэты -шестидесятники". Поэты-шестидесятники и примкнувший к ним дементьев - boynikov_alex

Конкурс чтецов «Поэт в России – больше, чем поэт»

Цели: совершенствовать навыки и умения художественного выразительного чтения; воспитывать чувства прекрасного, любовь к высокому искусству.

Эпиграф: Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет// И, перьями скрипя, бумаги не жалеет: // Хорошие стихи не так легко писать. (А. С. Пушкин)

Ход мероприятия

Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы - эхо,
Мы - эхо,
Мы - долгое эхо друг друга.
И мне до тебя,
где бы ты не была,
дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы - нежность,
Мы - нежность.
Мы -вечная нежность друг друга.
И даже в краю
наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы - память,
Мы - память.
Мы -
звездная память друг друга.

СПАСИБО, ЖИЗНЬ! Спасибо, жизнь, за то что вновь приходит день,

Что зреет хлеб и что взрослеют дети.

Спасибо, жизнь, тебе за всех родных людей,

Живущих на таком огромном свете.

Спасибо, жизнь, за то, что этот щедрый век

Звучал во мне то щедростью, то болью

За ширь твоих дорог, в которых человек,

Все испытав, становится собою.

За то, что ты река без берегов,

За каждую весну твою и зиму,

За всех друзей и даже за врагов-

Спасибо жизнь. За все тебе спасибо!

За слезы и за счастье наяву,

За то, то ты жалеть меня не стала,

За каждый миг в котором я живу,

Но не за тот в котором перестану.

Спасибо жизнь, что я перед тобой в долгу,

За прошлую и завтрашнюю силу.

За все что я еще успею и смогу,

Спасибо, жизнь, воистину спасибо.

БЕЛЛА АХМАДУЛИНА «О, МОЙ ЗАСТЕНЧИВЫЙ ГЕРОЙ...»

О, мой застенчивый герой,

ты ловко избежал позора.

Как долго я играла роль,

не опираясь на партнёра!

К проклятой помощи твоей

я не прибегнула ни разу.

Среди кулис, среди теней

ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду

я шла пред публикой жестокой -

всё на беду, всё на виду,

всё в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!

Ты не прощал мне очевидность

бесстыжую моих потерь,

моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада

напиться из моей печали.

Одна, одна - среди стыда

стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе

герой действительный не виден.

Герой, как боязно тебе!

Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.

Я проиграла в ней жестоко.

Вся наша боль - моя лишь боль.

Но сколько боли. Сколько. Сколько.

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО «А СНЕГ ИДЁТ, А СНЕГ ИДЁТ...»

А снег идёт, а снег идёт,

И всё вокруг чего-то ждёт...

Под этот снег, под тихий снег,

Хочу сказать при всех:

"Мой самый главный человек,

Взгляни со мной на этот снег -

Он чист, как то, о чём молчу,

О чём сказать хочу".

Кто мне любовь мою принёс?

Наверно, добрый Дед Мороз.

Когда в окно с тобой смотрю,

Я снег благодарю.

А снег идёт, а снег идёт,

И всё мерцает и плывёт.

За то, что ты в моей судьбе,

Спасибо, снег, тебе.

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО «СО МНОЮ ВОТ ЧТО ПРОИСХОДИТ...» (Б.Ахмадулиной)

Со мною вот что происходит:

а ходят в мелкой суете

разнообразные не те.

И он

не с теми ходит где-то

и тоже понимает это,

и наш раздор необъясним,

и оба мучаемся с ним.

Со мною вот что происходит:

мне руки на плечи кладёт

и у другой меня крадёт.

А той -

скажите, бога ради,

кому на плечи руки класть?

Та, у которой я украден,

Не сразу этим же ответит,

и неосознанно наметит

кого-то дальнего себе.

О, сколько нервных

и недужных,

ненужных связей,

Дружб ненужных!

Во мне уже осатанённость!

О, кто-нибудь,

приди,

нарушь

чужих людей

Соединённость

и разобщённость

близких душ!

Е.Евтушенко

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы - как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого - свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО «МОЛИТВА ПЕРЕД ПОЭМОЙ»

(Из поэмы "Братская ГЭС")

Поэт в России - больше, чем поэт.

В ней суждено поэтами рождаться

лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,

кому уюта нет, покоя нет.

Поэт в ней - образ века своего

и будущего призрачный прообраз.

Поэт подводит, не впадая в робость,

итог всему, что было до него

Сумею ли? Культуры не хватает...

Нахватанность пророчеств не сулит...

Но дух России надо мной витает

и дерзновенно пробовать велит.

И, на колени тихо становясь,

готовый и для смерти, и победы,

прошу смиренно помощи у вас,

великие российские поэты...

Дай, Пушкин, мне свою певучесть,

свою раскованную речь,

свою пленительную участь -

как бы шаля, глаголом жечь.

Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,

своей презрительности яд

и келью замкнутой души,

где дышит, скрытая в тиши,

недоброты твоей сестра -

лампада тайного добра.

Дай, Некрасов, уняв мою резвость,

боль иссеченной музы твоей -

у парадных подъездов и рельсов

и в просторах лесов и полей.

Дай твоей неизящности силу.

Дай мне подвиг мучительный твой,

чтоб идти, волоча всю Россию,

как бурлаки идут бечевой.

О, дай мне, Блок, туманность вещую

и два кренящихся крыла,

чтобы, тая загадку вечную,

сквозь тело музыка текла.

Дай, Пастернак, смещенье дней,

смущенье веток,

сращенье запахов, теней

с мученьем века,

чтоб слово, садом бормоча,

цвело и зрело,

чтобы вовек твоя свеча

во мне горела.

Есенин, дай на счастье нежность мне

к берёзкам и лугам, к зверью и людям

и ко всему другому на земле,

что мы с тобой так беззащитно любим.

Дай, Маяковский, мне глыбастость, буйство, бас,

непримиримость грозную к подонкам,

чтоб смог и я, сквозь время прорубясь,

сказать о нём товарищам-потомкам...

Е.Евтушенко

Со мною вот что происходит:

ко мне мой старый друг не ходит,

а ходят в мелкой суете

разнообразные не те.

И он

не с теми ходит где-то

и тоже понимает это,

и наш раздор необъясним,

и оба мучимся мы с ним.

Со мною вот что происходит:

совсем не та ко мне приходит,

мне руки на плечи кладёт

и у другой меня крадёт.

А той -

скажите, бога ради,

кому на плечи руки класть?

Та,

у которой я украден,

в отместку тоже станет красть.

Не сразу этим же ответит,

а будет жить с собой в борьбе

и неосознанно наметит

кого-то дальнего себе.

О, сколько

нервных

и недужных,

ненужных связей,

Дружб ненужных!

Куда от этого я денусь?!

О, кто-нибудь,приди, нарушь

чужих людей соединённость

и разобщённость

близких душ!

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ «САГА»

Ты меня на рассвете разбудишь,

проводить необутая выйдешь.

Ты меня никогда не забудешь.

Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,

я подумаю: "Боже всевышний!

Я тебя никогда не забуду.

Я тебя никогда не увижу".

Эту воду в мурашках запруды,

это Адмиралтейство и Биржу

я уже никогда не забуду

и уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра

безнадёжные карие вишни.

Возвращаться - плохая примета.

Я тебя никогда не увижу.

Даже если на землю вернёмся

мы вторично, согласно Гафизу,

мы, конечно, с тобой разминёмся.

Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимальным

наше непониманье с тобою

перед будущим непониманьем

двух живых с пустотой неживою.

И качнется бессмысленной высью

пара фраз, залетевших отсюда:

"Я тебя никогда не забуду.

Я тебя никогда не увижу ".

3. Итоги конкурса.

Кто такие шестидесятники? Это люди одного поколения или мировоззрения? Может быть это направление в искусстве, ну, как Передвижники, например? Чем они занимались и куда вдруг запропастились? Вопросов множество. Самое , что все эти вопросы задавали и продолжают задавать себе не только те, кто сталкивается с этим термином, но и те, кого мимоходом и скопом причислили к этому, скажем так, направлению.

Не поддающиеся дефинициям

Кто-то однажды назвал многочисленную группу очень разных людей, начало творческого пути у которых или творческий пик пришелся на 60-е прошлого века, субкультурой. И термин пошел гулять по сети. Но это дефиниция небрежна, поскольку верна лишь в одном аспекте определяющим термин субкультура: действительно, все, кого принято называть шестидесятниками, отличались от доминирующей культуры собственной системой ценностей. Отличной от навязываемой государством идеологической системы ценностей. И это все. Причислять очень разных, зачастую кардинально разных людей, к некоей «субкультуре» - это все равно, что всех христиан мира, вне зависимости от конфессии, тоже назвать субкультурой. Почему нет? Ведь у них почти единая система ценностей. Но это неправильно.

Среди тех, кого причисляют к шестидесятникам наиболее известны конечно те, кто занимался поэтико-песенным творчеством или писательством. Говоря о шестидесятниках первыми в голову приходят имена бардов и поэтов: Булата Окуджава, Александра Галича, Александра Городницкого, Юрия Визбора, Геннадия Шпаликова, Беллы Ахмадулиной, Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского, или прозаиков - Василия Аксенова, братьев Аркадия и Бориса Стругацких, Сергея Довлатова, Владимира Войновича. Вспоминаются режиссеры : Олег Ефремов, Кира Муратова, Георгий Данелия, Марлен Хуциев, Василий Шукшин, Сергей Параджанов, Андрон Кончаловский, Андрей Тарковский, Михаил Козаков, Олег Даль, Валентин Гафт. И, конечно же, Владимир Высоцкий, которого непонятно куда и отнести, настолько многогранен он был. Но нужно не забывать и о тех ученых и правозащитниках без которых не могло бы возникнуть шестидесятничество: Льве Ландау, Андрее Сахарове, Николае Эшлимане, Глебе Якунине, Людмиле Алексеевой и многих других.

К сожалению, точного ответа на вопрос - «шестидесятники» - не существует. Или можно сказать так: шестидесятники - это эпоха. Люди сотворившие ее очень разные, и нам всем повезло, что они, отталкиваясь от принципов свободы творчества, создали эту эпоху, продолжающую влиять на умы и настроения общества.

Атланты держат небо

Прежде всего, те самые мифологические шестидесятники – творческие личности. Чем бы не занимались эти непримиримые лирики и физики: , ученые, литераторы, художники, архитекторы, артисты, режиссеры, геологи, астрофизики и нейрофизиологи, мореплаватели и математики, скульпторы, и даже священнослужители – они Атланты двадцатого века. Атланты, зародившие цивилизацию людей доблести и чести, для которых мерило всего – свобода. Единственно возможный культ: культ человеческого достоинства.

По лучшим из них танком проехалась тоталитарная система и кто-то стал диссидентом, поскольку однажды встав перед выбором выйти на площадь или остаться дома, протестовать против произвола системы или продолжать шептать на кухне, они выбрали действие: выход на площадь, митинг и поддержку друзей на неправосудных процессах. Иначе они не смогли бы жить дальше, как например поэт Наталья Горбаневская и писатель и нейрофизиолог Владимир Буковский.

Многие из них попытались остаться вне политики, в пространстве свободы духа и творчества, пока политика не занялась ими вплотную и они вынуждены были эмигрировать позже - в семидесятые: Владимир Войнович, Василий Аксенов, Андрей Синявский, Андрей Тарковский.

Те, кто остались в СССР, хлебнули сполна удушающий махровый застой 70-х и безвременье начала 80-х: кто-то встроился в систему и стал ремесленником от творчества, или правозащитником-функционером, как Владимир Лукин, кто-то рано сгорел, подстегивая организм различными веществами, не выдержавшие ушли из жизни добровольно.

Все они отнюдь не люди одного поколения. Среди них родившиеся в конце двадцатых, большая часть в тридцатых, а кто-то в середине сороковых годах прошлого века. Начало деятельности каждого из них также не приходится ровно на 1960. Например, один из ярких творческих коллективов и выразитель идей шестидесятников – Театр Современник – родился в 1956 году, почти вслед смерти Сталина, когда в краткий растаял репрессивно-террористический смог над одной шестой частью суши. Да, именно тогда и стали появляться они – шестидесятники.

Возможно ли прикоснуться к той эпохе? Попытаться прочувствовать ее? Отчего же нет. В этом могут помочь фильмы, в которых время отражено лучше всего: «Мне двадцать лет» Марлена Хуциева, «Мой старший брат» Александра Зархи, «Журналист» Сергея Герасимова, «Короткие встречи» Киры Муратовой, «Живет такой парень» Василия Шукшина, «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» Андрона Кончаловского, «Я шагаю по Москве» Георгия Данелии, «Айболит-66» Ролана Быкова.

Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь

Шестидесятые годы прошлого столетия дышали духом свободы во всем мире. Это были годы глобальных изменений мировоззрения.
США, Западная и Восточная Европа, Япония, Гватемала и Ангола, Австралия и Таиланд, Китай и Аргентина, Мексика и Бразилия… Сопротивление репрессивным системам порождали пожары и баррикады, коктейли Молотова и массовые антивоенные демонстрации, партизанские войны и этнические восстания. Студенческая интеллектуально-рабочая 1968 года и вторжение войск Советской Армии в Чехословакию в том же году – эти две грани демократического мышления и тоталитаризма надолго определили прогрессивный и регрессивные пути развития, сказавшиеся ровно через двадцать лет.

Гуманистические идеи, сексуальная и технологическая революции (создание первых компьютеров) – всё это тоже из 60-х. А также музыка The Beatles, рок, шедевры киноискусства и всплеск интеллектуально-философской мысли, культивирование демократических и либертарианско-демократических принципов и ценностей.

60-е прошлого века изменили мир. Идеи, берущие свое начало там, продолжают его менять. Даже несмотря на застой 70-х и безвременье 80-х запущенный механизм обновления социальной мысли продолжает оказывать огромное влияние на прогрессивные течения и направления в разных странах мира, побуждает людей на протест, солидарность и действие.

Шестидесятники с одной шестой части суши давно стали городскими легендами. Те из них кто выжил, как и уходящие один за другим, но сохранившие идеалы как истинные мифологические Титаны, силой духа, молодостью души и мысли, оказывают влияние и нацеливают на действие младшие поколения. А есть надежда на революционно-эволюционный социальный прорыв.

Шестидесятники это плеяда писателей, заявивших о себе в конце 1850-60х: Н.В.Успенский (1837-89), Н.Г.Помяловский (1835-63), Ф.М.Решетников (1841- 75), В.А.Слепцов (1836-78), А.И.Левитов (1835-77) и др.Большинство из них принадлежало к сословию разночинцев; они были выходцами из среды мелкого провинциального духовенства, как правило, окончившими семинарию. Путь в литературу этому поколению открыла журнальная стратегия Н.А.Некрасова, проводившаяся им в «Современнике», а также литературная критика Н.А.Добролюбова и Н.Г.Чернышевского: статья последнего «Не начало ли перемены?» (1861), в которой давалась высокая оценка рассказам Успенского, послужила своеобразным манифестом литературы шестидесятников.

Значительную роль в популяризации и утверждении творчества писателей-шестидесятников сыграла критика Д.И.Писарева, М.Е.Салтыкова-Щедрина, П.Н.Ткачёва, которые не без основания увидели в молодых литераторах выразителей близких им «освободительных» идей. Вслед за сборником «Рассказы» (1861) Успенского последовал ряд произведений, закрепивших за творчеством представителей этого поколения репутацию нового литературного явления. В их творчестве преобладали жанры цикла очерков и рассказов: «Очерки бурсы» (1862-63) Помяловского; «Степные очерки» (1865-66), «Московские норы и трущобы» (1866), «Горе сел, дорог и городов» (1869) Левитова; «Владимирка и Клязьма» (1861) и «Письма об Осташкове» (1862-63) Слепцова - и небольшой повести: «Подлиповцы» (1864), «Горнорабочие» (1866-68) Решетникова; «Мещанское счастье» (1860) и «Молотов» (1861) Помяловского, «Трудное время» (1865) Слепцова.

Центральная тема творчества шестидесятников

Центральной темой творчества шестидесятников стала жизнь простолюдинов, крестьян, низов городского мира. Созданный ими образ народа потряс современников неслыханной беспощадностью и натуралистичностью. Низы общества изображались как существа, не способные понять простейших законов и гражданских общественных установлений. Такое видение было обусловлено не только жизненным опытом разночинцев, столкнувшихся в детстве и юности с жестокостью жизни, неприглядным бытом, но и той идеологией радикальных революционеров, которую они восприняли и стремились отразить в своих произведениях: в основе ее лежало представление о человеке как о биологическом существе, чья жизнь регулируется прежде всего физиологическими потребностями. В результате народ у шестидесятников становится абсолютным рабом существующего социального порядка. Этот пессимизм сделал произведения шестидесятников не до конца приемлемыми не только для враждебной критики, но и для тех идеологов, которые поначалу вдохновляли и высоко превозносили их творчество.

Другой важнейшей темой в творчестве шестидесятников стал трудный путь человека из разночинной среды к знаниям , его самоутверждение в обществе. Сталкиваясь с чуждой дворянской средой, занявшей центральные позиции в культуре, разночинец ощущает свою ущербность, недостаток образованности, воспитания. Герой шестидесятников выбирает компромисс, как Молотов в дилогии Помяловского, принимающий решение приспособиться, завоевывая ценой своеобразной мимикрии внутреннее пространство для реализации своих личных потребностей. Только в «Трудном времени» Слепцова изображен разночинец, уверенный в себе, легко побеждающий в духовном и нравственном поединке аристократа-помещика.

Творческий путь шестидесятников

Творческий путь шестидесятников завершился духовным тупиком: они создали трагический образ человека, отринувшего Бога и идолов, но не сумевшего обрести иных духовных опор и потому кончившего жизнь в пустоте отчаяния.

Шестидесятники также это обозначение генерации советских людей 1960-х. В литературе это обозначение и более конкретно, и более размыто: шестидесятники - участники литературной борьбы, в особенности, на страницах «толстых журналов», и выразители новых идей, даже нового чувства жизни, возникшего в период постсталинской «оттепели». Как иронический аналог более устойчивых, повторяющихся тенденций российской истории, паратермин «Шестидесятники» содержит в себе отсылку к «шестидесятничеству» 19 века. Несмотря на то, что о шестидесятниках заговорили скорее ретроспективно и дистанцируясь в более поздние десятилетия, подчас односторонне и не всегда справедливо, - феномен шестидесятничества, как это обычно бывает, глубже и многозначнее того, что этим словом зачастую обозначают. Прежде всего шестидесятники - это не только и даже не столько поколение или те или иные деятели, писатели, критики, но трудноуловимая, хотя достаточно определенная социокультурная атмосфера, «сквозная умонастроенность» эпохи: это также более общая у СССР с Западом - и вопреки, и благодаря возведенной в 1961 Берлинской стене - проблемно-атмосферическая констелляция (упорядоченность) времени и языка.

Шестидесятники в действительности - люди разных поколений , разных воззрений и мировоззрений, разных культурных миров. Шестидесятники - это поэты Е.А.Евтушенко, А.А.Вознесенский, но и участник Отечественной войны и сын репрессированного коммуниста поэт и бард Б.Ш.Окуджава, чьи «комиссары в пыльных шлемах» задали тон романтической памяти и романтическому прогрессизму шестидесятников. Это и крупнейший советский философ М.К.Мамардашвили (1930-90), в 1960-е критиковавший Ж.П.Сартра и К.Ясперса с позиций «культурного» (официально-неофициального) марксизма; А.Г.Битов как автор «Уроков Армении» (1967-69), «Пушкинского дома» (1971, опубликовано в 1978); автор мемуаров «Люди, годы, жизнь» (1961-65) И.Г.Эренбург и новая фигура А.И.Солженицына с явными чертами антисоветизма; это Э.Неизвестный, пытавшийся убедить Н.С.Хрущева в совместимости нового искусства с советской властью, но также и Вен.Ерофеев с его поэмой в прозе «Москва - Петушки» (1969), раблезиански-кафкианской отходной советскому сознанию вообще. В общественно-литературной жизни 1960-х, еще не до конца разделившейся, как позднее, на официальную и неофициально-самиздатовскую (хотя литературная судьба А.Синявского и Ю.Даниэля, осужденных в 1966, как и ходившие в списках произведения Солженицына, была убедительным предвестием такого разделения), с понятием “Шестидесятники” связывают в особенности деятельность «Нового мира», редактировавшегося А.Т.Твардовским: журнал проводил линию, намеченную, по существу, в хрущевском докладе на XXII съезде КПСС; но счет, предъявляемый советской реальностью советской власти, был слишком велик: он был несовместим не только с «ленинскими нормами партийной жизни», как это называлось на официальном языке, но, в известном смысле, и с литературно-эстетическими и общественно-политическими убеждениями шестидесятников, гротескно воспроизводивших - в как бы перевернутой советской ситуации 20 века - воззрения революционных демократов и шестидесятники предшествующего столетия. Шестидесятники в общественном сознании, в литературе, искусстве и стиле жизни исторически исчерпали себя на рубеже 1990-х, вместе с крахом тоталитаризма и коммунизма.

Говоря об историческом периоде под весенним названием «оттепель», невозможно смолчать о необыкновенно романтической атмосфере того времени. Воссоздать ее спустя пятьдесят лет и прочувствовать помогают не столько историки или новомодные сериалы, сколько литература 60-х годов, как будто вобравшая в легкие строки влажный воздух оттепели. Духовный подъем, вдохновленный надеждами на скорые перемены, воплотился в поэзии шестидесятников: Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко и др.

Шестидесятники – это молодые представители творческой интеллигенции СССР 60-х годов. Плеяда поэтов, сформировавшаяся в период «оттепели». Вознесенский, Рождественский и Евтушенко, лидеры того поэтического круга, развили бурную творческую активность, собирая целые залы и стадионы (поскольку появилась такая возможность ввиду смягчения политического режима). Их объединял искренний и сильный эмоциональный порыв, направленный на очищение от пороков прошлого, обретение настоящего и приближение светлого будущего.

  1. Евгений Евтушенко (годы жизни: 1933-2017) – один из самых знаменитых авторов. За свой вклад в литературу был номинирован на нобелевскую премию, но не получил ее. Самая известная его работа – «Братская ГЭС», где он впервые упомянул фразу, ставшую лозунгом советской поэзии: «Поэт в России больше, чем поэт». На родине вел активную общественную деятельность, поддерживал перестройку, но в 1991 году эмигрировал в США вместе с семьей.
  2. Андрей Вознесенский (годы жизни: 1933-2010) – не только поэт, но и художник, архитектор и публицист. Известен тем, что написал текст легендарной песни «Миллион алых роз» и либретто первой в стране рок-оперы «Юнона и Авось». Композиция «Я тебя никогда не забуду» принадлежит именно его перу. Уникальная способность Вознесенского – создавать произведения высокой художественной ценности, и в то же время популярные в народе и понятные ему. Он много раз бывал за границей, но жил, творил и умер на родине.
  3. Роберт Рождественский (годы жизни: 1932-1994)– поэт, прославившийся еще и в качестве переводчика. В советское время за независимость суждений на него обрушились гонения, поэтому он вынужден был бежать в Киргизию и зарабатывать себе на жизнь переводами текстов поэтов из других республик. Написал много эстрадных песен, например, саундтреки к фильму «Новые приключения неуловимых». Из стихотворных произведений наиболее известны «Письмо женщины», «Все начинается с любви», «Будь, пожалуйста, послабее» и т.д.
  4. Булат Окуджава (годы жизни: 1924-1997) – популярный бард, певец, композитор и сценарист. Особенно прославился авторскими песнями, например, «На Тверском бульваре», «Песенка о Лёньке Королёве», «Песенка о голубом шарике» и т.д. Часто писал музыкальные композиции для фильмов. Выезжал за границу и снискал почет за рубежом. Активно занимался общественной деятельностью, выступая за демократические ценности.
  5. Юрий Визбор (годы жизни: 1934-1984) – знаменитый исполнитель авторской песни и создатель нового жанра — «Песни-репортажа». Также прославился в качестве актера, журналиста, прозаика и художника. Написал более 300 стихотворений, положенных на музыку. Особенно известны «Наполним музыкой сердца», «Если я заболею», «Леди» и т.д. Многие его творения использовались в кино.
  6. Белла Ахмадулина (годы жизни: 1937-2010) – поэтесса, прославившаяся в жанре лирического стихотворения. Ее мастерство очень целили в кинематографе. Например, ее работа «По улице моей который год» прозвучала в «Иронии судьбы». Для ее творчества характерно классическое звучание и обращение к истокам. Часто ее манеру письма сравнивают с импрессионизмом.
  7. Юнна Мориц (годы жизни: 1937 – нынешнее время) – в советское время автора практически не знали, так как стихи Мориц были запрещены из-за оппозиционного настроя. Так же она была исключена из литературного института. Зато ее творчество обрело читателя в самиздате. Она охарактеризовала его, как «чистую лирику сопротивления». Многие ее стихи положены на музыку.
  8. Александр Галич (годы жизни: 1918-1977)– сценарист, драматург, автор и исполнитель собственных песен. Его творческие взгляды тоже не совпали с официально одобренными, поэтому многие его произведения распространялись в подполье, зато обрели подлинную народную любовь. Из страны его изгнали, умер за границей от несчастного случая. О советском режиме всегда отзывался негативно.
  9. Новелла Матвеева (годы жизни: 1934-2016) – поэтесса, переводчица, драматург и литературовед. Часто выступала на концертах и фестивалях, однако большинство ее работ опубликовано после смерти. Исполняла она не только свои произведения, но и песни на стихи мужа.
  10. Юлий Ким – (годы жизни: 1936 –нынешнее время) — поэт-диссидент, бард, сценарист и композитор. Известен оппозиционными и смелыми для своего времени песнями «Господа и дамы», «Адвокатский вальс» и т.д. Особенной значимостью обладает пьеса-композиция «Московские кухни». Ким саркастично критиковал общество и власть в СССР. После перестройки написал множество либретто для мюзиклов, среди которых перечисляются «Граф Орлов», «Нотр-Дам де Пари», «Монте Кристо», «Анна Каренина» и другие.

    11. Короткие стихи поэтов шестидесятников

    Совсем не объемные работы есть у многих поэтов периода оттепели. Например, лиричное стихотворение о любви Андрея Вознесенского:

    В человеческом организме
    Девяносто процентов воды,
    Как, наверное, в Паганини,
    Девяносто процентов любви.
    Даже если — как исключение —
    Вас растаптывает толпа,
    В человеческом
    Назначении —
    Девяносто процентов добра.
    Девяносто процентов музыки,
    Даже если она беда,
    Так во мне,
    Несмотря на мусор,
    Девяносто процентов тебя.

    Также краткостью, как сестрой таланта, может похвастать Евгений Евтушенко:

    Рассматривайте временность гуманно.
    На все невечное бросать не надо тень.
    Есть временность недельного обмана
    потемкинских поспешных деревень.
    Но ставят и времянки-общежитья,
    пока домов не выстроят других…
    Вы после тихой смерти их скажите
    спасибо честной временности их.

    Если же вы хотите подробнее ознакомиться с одним из небольших стихотворений того периода и проникнуться его настроением и посылом, то вам следует обратить внимание на .

    Особенности творчества

    Эмоциональный накал гражданской лирики шестидесятников - главная особенность этого культурного явления. Непосредственные, отзывчивые и живые стихотворения звучали, словно капель. На нелегкую судьбу страны и беды целого мира поэты реагировали искренне и независимо от идеологической целесообразности. Они преобразили традиционный застойный советский пафос прогрессивный и честный голос поколения. Если они сострадали – то надрывно и отчаянно, если радовались – то просто и легко. Наверное, все о поэтах-шестидесятниках сказал Вознесенский в своем стихотворении «Гойя»:

    Я - горло
    Повешенной бабы, чье тело, как колокол,
    било над площадью голой…

    Творчество шестидесятников по праву считается одной из самых ярких страниц русской литературной истории.

    Шестидесятники как культурное явление

    Поэзия периода оттепели - это струя свежего воздуха в стране, тяжело переживающей нравственные последствия сталинского террора. Однако одной эпохой их творческий путь не ограничивается, многие из них пишут до сих пор. Поэты 60-х годов не отстали от времени, хоть и сохранили за собой гордое имя «шестидесятники» или «60 десятники» - ставшее модным сокращение привычного словосочетания.

    Конечно же, какое творческое движение может обойтись без противостояния? Шестидесятники боролись с «силами ночи» - темными и абстрактными средоточиями зла и несправедливости. Они стояли на страже первозданным идеалов Октябрьской революции и коммунизма, хотя они потеряли непосредственную связь с ними в силу времени. Однако характерные символы воскресли в поэзии: буденовка, красное знамя, строка революционной песни и т.д. Именно они обозначали свободу, нравственную чистоту и самоотверженность, как нательный крест в православии, например. Утопическая идеология действительно заменила религию и пропитала поэзию периода оттепели.

    Основная тематика

    Люди болезненно восприняли «преступление культа личности», которое было предано огласке в 1956 году, когда к власти пришел Никита Хрущев и осудил сталинские репрессии, реабилитируя и освобождая многих жертв несправедливого приговора. Поэты выразили не только всеобщее смятение и негодование по поводу «искажения» прекрасной идеи, но и социалистический пафос народа, вернувшегося на путь истинный. Многие верили, что оттепель – принципиально новый этап в развитии СССР, и вскоре наступят обещанные свобода, равенство и братство. С этими настроениями совпало мировоззрение зарождающейся творческой интеллигенции, совсем еще молодых людей. Юношеский восторг, максимализм, романтические идеалы и непоколебимая вера в них - вот стимулы их честного и где-то даже наивного творчества. Поэтому стихи поэтов-шестидесятников любимы читателями до сих пор.

    Своим идиллическим картинам 60-десятники придавали откровенно риторическую форму, украшая их прозрачными аллегориями. Мысли и ощущения, столь близкие обществу того времени, нередко были выражены в прямой декламации, однако самые сокровенные мечты и верования лишь подсознательно проявлялись между строк. Жажда свежего веяния, новизны, перемены чувствовалась в поэтике тропов.

    Что способствовало угасанию движения?

    Творчество поэтов шестидесятников приходится на 60-е годы 20 века, а это эпоха внутренних противоречий. Коммунизм как-то сочетался с индивидуализмом, художественный вкус переплетался с китчевым мещанством, физики дружили с лириками, город - с деревней, демократия - с технократией и т.д. Даже сами шестидесятники и их судьбы были разными, и это, как ни парадоксально, их объединяло. Такая гармония райского сада на земле не могла долго продолжаться, поэтому к 70-ым годам утопия оттепели начала разрушаться. Единство общественного и личного естественным образом превратилось в противостояние, личное пришло в противоречие с государственным, и романтичные вольнодумцы потеряли трибуны для выступлений: милость властей сменилась на гнев. Влияние поэтов на настроения в обществе перестали считать благотворным или хотя бы позволительным хотя бы потому, что творцы чутко восприняли «похолодание», сменившее оттепель, и не смогли скрывать этого в своей поэзии.

    Стихи поэтов-шестидесятников были ориентированы на молодежную аудиторию, и когда их поколение повзрослело и осознало, насколько наивен этот революционный пафос в стране победившей бюрократии, оно перестало как создавать, так и воспринимать восторженные надежды на окончательную победу тепла.

    О стихотворениях шестидесятников можно было с энтузиазмом говорить в период оттепели, но после, когда явно «похолодало», люди нуждались в другой поэзии, отражающей упадок, а не подъем. На зависимость от эпохи указывает и «название» поэтов. Культурное явление, как отражение исторических изменений, не могло скривить и подретушировать эти самые изменения.

    Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Нет искусства шестидесятников, и нет определенного признака, который бы его объединял, - говорит режиссер Марлен Хуциев, автор одного из главных шестидесятнических фильмов «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»). - Если взять Вознесенского, разве он похож на Евтушенко или Ахмадулину? Они все очень разные, их невозможно объединить в одно направление. Другое дело, что тогда возникли условия, благоприятные для существования разных художников. То, что они были разные, и было общим - такой вот парадокс.

Впрочем, из дня сегодняшнего шестидесятничество на первый взгляд кажется эпохой цельной. У нее даже есть четкие хронологические границы: 25 февраля 1956 года на ХХ съезде КПСС Никита Хрущев зачитал доклад, раз­облачающий культ личности Сталина, - для многих это стало обещанием свободы и началом эры «социализма с человеческим лицом», а 20–21 августа 1968 года советские танки вошли в Прагу, задавив демократические реформы в Чехословакии.

На самом же деле 60-е были эпохой, полной внутренних противоречий. И ее уникальность как раз состояла в этом «единстве противоположностей»: коммунизма и индивидуализма, тонкого вкуса и откровенного мещанства, естественнонаучной и гуманитарной картин мира, урбанизации и стремления к природе, демократии и технократии - из этих оппозиций, образующих диалектические единства, и состояла шестидесятническая утопия.

Позже, когда эта утопия развалилась, рассыпались и оппозиции, превратившись в зоны конфликтов 70-х, 80-х, 90-х и нулевых, став болевыми точками и неврозами современного общества. Именно шестидесятники подарили нам сегодняшнюю жизнь - со всеми ее трудностями, противоречиями, войнами и надеждами.

Коммунизм - индивидуализм

Единство общественного и личного, характерное для 60-х, сменилось противостоянием и даже конфликтом. Начиная с 70-х личное пришло в противоречие с государственным

Для нас коммунизм - мир свободы и творчества, - сказал во второй половине 90-х Борис Стругацкий. В 1961 году, когда КПСС приняла Программу строительства коммунизма, большинство советских интеллигентов не видели никакого противоречия между коммунизмом и индивидуализмом. И даже в 1972 году, уже после разгрома Пражской весны и утраты шестидесятнических иллюзий, Андрей Вознесенский писал: «Даже если - как исключение // вас растаптывает толпа, // в человеческом // назначении // девяносто процентов добра».

По сути, в своей программе партия пообещала советским людям очередную утопию: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».

Программу партии обсуждали на кухнях, - рассказывает вице-президент Академии сельхознаук Лев Эрнст. - Но вокруг меня никто не верил, что коммунизм через двадцать лет будет. И я тогда считал, что нельзя устанавливать сроки для наступления коммунизма.

Идеология 60-х представляет разительный контраст с идеологией самопожертвования и государственной сверхцентрализации, характерной для сталинизма. Идея мирного коммунистического строительства обращается к личному интересу: «все во имя человека, для блага человека».

В результате новых подходов в хозяйственной политике в 1965–1970 годах наметился самый мощный экономический рост за 30 лет: в среднем темпы роста составили 8,5% в год. У населения образовались колоссальные накопления - более $100 млрд по официальному курсу. Тогдашний премьер Алексей Косыгин в 1966 году так доказывал Брежневу на заседании Политбюро необходимость строить автомобильный завод: «Когда-нибудь эта денежная масса лавиной обрушится и раздавит всех… Нас в первую очередь! Чтобы изъять из кубышек эти миллиарды, надо выбросить на внутренний рынок не ювелирные изделия и импортный ширпотреб, как сегодня, а нечто более весомое. Этим “более весомым” и будет наш новый отечественный автомобиль, созданный на основе западных технологий!»

«Ну что ж, Алексей Николаевич, убедил! - ответил тогда Брежнев. - Дай указание своим подчиненным- председателю КГБ и министру Внешторга, чтобы они выяснили, в какой стране можно дешевле приобрести завод… Даем тебе полгода».

Таким образом, именно экономические соображения, то есть угроза инфляции, и создали основание для потребительского бума, который с неизбежностью привел к индивидуализации быта советского человека.

Ключевой тезис Программы КПСС: «Коммунизм - это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников». Это позволило продвинутым марксистам вроде Мераба Мамардашвили переосмыслить ортодоксальный марксизм-ленинизм: «В философии свободой называется внутренняя необходимость. Необходимость самого себя».

Население начало переселяться из коммуналок в отдельные квартиры с кухнями и кухонными разговорами: сюда можно было смело звать друзей, собственноручно формируя себе круг общения. А 14 марта 1967 года вводится пяти­дневная рабочая неделя с двумя выходными, и у советского человека появляется наконец личный досуг.

Но парадоксальным образом государственная забота об автономной жизни человека приводит к росту коллективизма, фактически к стихийному коммунизму.

Шестидесятничество запомнилось высоким накалом дружеских отношений, - вспоминает правозащитник, участник диссидентского движения Борис Золотухин. - Это был апофеоз дружбы. У нас не было иной возможности получить информацию - только общаясь друг с другом, мы могли что-то узнать.

После сталинских репрессий, когда без опасности для своей жизни и свободы близкими друзьями можно было считать всего несколько человек, дружеские компании времен оттепели были поистине огромными - по 40–50 человек. При всех внутренних разногласиях и противоречиях общество было очень консолидированным: все общались со всеми, и даже Хрущев спорил с деятелями культуры, а те ему отвечали.

Самым мощным ударом по этому стилю жизни и по самому режиму стал разгром Пражской весны. Советская интеллигенция была вынуждена как-то соотнестись с этим событием, занять какую-то позицию по отношению к нему. И тут выяснилось, что единой позиции у нее нет.

Ввод советских войск в Чехословакию, которая занимала тогда первое место в мире по числу коммунистов на тысячу жителей, консолидировал ряды диссидентов-запад­н­иков вроде Андрея Амальрика, Натальи Горбаневской или Ларисы Богораз. Марксисты-романтики вроде Александра Зиновьева и Роя Медведева утверж­дали, что руководство партии отклонилось от «подлинных» Маркса и Ленина. Националисты-почвен­ники вроде Игоря Шафаревича и Александра Солженицына выступили не только против марксизма, но и вообще против всего модернизационного западнического проекта.

Утопия разложилась на официозный коллективизм и разные формы нелегального индивидуализма, более или менее радикального. Уже в начале 80-х во всех вузах страны на занятиях по истории КПСС читалась особая лекция, которая объясняла, почему, в силу каких «субъективных и объективных» причин коммунизм так и не был построен в намеченный срок. Острой, почти аллергической реакцией на этот недостроенный коммунизм стал тотальный индивидуализм 90-х, который принял вовсе не те утопические формы свободы творчества, о которых мечтали шестидесятники.

Вкус - мещанство

Потребительский бум в 60-е породил утопию личного вкуса: вещь должна была служить эстетике и практике коммунизма, а не безудержному «вещизму». В застойные 70-е потребление сдерживалось только дефицитом, но не вкусом

Это было начало эпохи потребления, - вспоминает писатель Сергей Хрущев, сын Никиты Хрущева. - Появилась какая-то уверенность в будущем. Был рост рождаемости: в год от трех до пяти миллионов человек. Но глобального потребления не было - каждый новый сорт колбасы был открытием. Появление в магазинах чешских шпикачек, возможность купить мяса и приготовить шашлык - вот потребление тех лет. Когда вдруг вы обнаруживаете, что в Крым можно доехать на машине, а до этого ведь были только проселочные дороги.

Рубеж 50-х и 60-х был уникальной эпохой веселого потребления, своеобразного потребительского драйва. В эту короткую эпоху вещь была одновременно утилитарной и символичной. Она была знаком коммунистической утопии, и охотились за ней так же, как если бы это была вещь из самого Города Солнца, придуманного Томмазо Кампанеллой.

Именно поэтому шестидесятничество сочетало в себе борьбу с мещанством и «вещизмом» и потребительский бум начала 60-х, стремление к простоте и функциональности и небывалый для советского времени подъем промышленного дизайна.

На рубеже 50-х и 60-х появляется понятие советского «вкуса» как отражения социалистической культуры и понятие «красоты», которое было подчеркнуто рукотворным: красивым можно было не родиться, а стать благодаря одежде, прическе и макияжу.

Вкус - это простота и пропорциональность. Характерно, что первые звезды советского подиума - Регина Збарская, Мила Романовская, Галина Миловская - были обыч­ными женщинами за 30, а в дома моделей принимали манекенщиц с самыми разными фигурами, вплоть до 60-го размера.

60-е - это эпоха любви ко всему новому. Тогдашний потребитель в каком-то смысле чувствовал драйв первооткрывателя. Новые вещи «добывали» с тем же энтузиазмом, что и полезные ископаемые: важно было стать первым. Этот драйв как бы снимал с предмета мещанский, «вещистский» налет и наделял его символической ценностью.

Многие говорят, что первые джинсы появились у кого-то там… Это все вранье. Первые джинсы в Ленинграде, по крайней мере белые, были у меня! - заявляет поэт Анатолий Найман. - В 1964 году. Настоящие. Американские.

Вещами меряли как рекордами.

У Высоцкого тогда уже был голубой «Мерседес», первый в Москве, - говорит режиссер Александр Митта. - Потом такой же появился у Никиты Михалкова, еще более голубой.

В эстетической системе 60-х была раздвоенность, которая позже, при распаде шестидесятнической утопии, стала конфликтом, невротизировавшим общество 90-х и нулевых. Предметы вызывали двойственные чувства: ими гордились и в то же время их стеснялись.

У меня был потрясающий песочный пиджак мелкого вельвета от сестры Набокова - привезли кому-то, оказался мал, - вспоминает Анатолий Найман. И он же рассказывает: - Евтушенко был щеголь. Мы идем как-то страшной зимней московской улицей, а он - из ресторана, в какой-то шубе не нашей, шикарной, расстегнутой. Навстречу ему папаша в ватном пальто и мальчик. Евтушенко расставил руки и громко сказал: «Вот мой народ!» И вдруг этот папаша в ватнике остановил его и спрашивает: «Ты, парень, из какого цирка?»

Во многом мещанство 60-х было синонимом комфорта: вера в утопию боролась с ним как с тем, что держит ее в настоящем, не давая устремиться в светлое будущее. Но парадокс в том, что одежда и мебель 60-х, за которыми охотились и которые, как в пьесе Виктора Розова «В поисках радости», рубили шашкой в приступе пролетарского гнева, были как раз не комфортными. Они были футуристическими.

60-е - время помешательства на всем искусственном, от тканей до меха и волос: в моду входили парики и шиньоны, волосы красили во все цвета спектра, причем как с помощью специальных красок, так и подручными средствами вроде перекиси водорода или чернил, разведенных в воде.

Тогда же в моду вошли геометрические силуэты, серебристые платья, похожие на скафандры, короткие трапециевидные пальто веселых цветов и абстрактные узоры а-ля Пикассо - визуальный футуризм, скопированный советской бытовой культурой 60-х у Кристиана Диора и других западных дизайнеров.

При этом модные синтетические ткани кололись, прилипали к телу и заставляли своего обладателя потеть в любую погоду; модные остроносые шпильки деформировали женскую стопу, застревали в ребристых ступенях эскалаторов и пробивали дырки в асфальте; за модными низкими журнальными столиками было неудобно сидеть. Но все эти вещи обладали не утилитарной, а символической ценностью - как материальные признаки утопии, которая вот-вот станет явью.

Но уже в середине и особенно в конце 60-х, когда эта утопия начала рушиться и перестала обеспечивать сферу советского потребления символическим капиталом, мещанство набрало небывалую силу, потому что футуристические вещи, накопленные советскими гражданами в стремлении приблизить будущее, стали просто вещами. В начале 90-х, когда на короткий срок своеобразной географической утопией для нас стал Запад, «вещизм» нового русского человека вновь стал символическим и первооткрывательским, но еще быстрее - с крушением веры в очередную утопию - превратился в обыкновенное челночество.

У меня не было шока от конца 60-х, - говорит Александр Митта. - Настоящий шок наступил позже, когда выяснилось, что для многих поздний застой 80-х с его тупым потребительским мещанством - накопить на машину, купить дачу и т. д.- оказался привлекательнее драйва, внутренней свободы, творческих поисков и, да, бытовой неустроенности 60-х.

Физики - лирики

В 60-е между естественнонаучной и гуманитарной картинами мира не было конфликтов: обе они были элементами единой утопии нового человека. Уйдя в профессию или в диссидентство, и физики, и лирики потеряли влияние на общество

Образ гармоничной личности, которого требовала шестидесятническая утопия, определили два стихотворения Бориса Слуцкого: «Физики и лирики» и «Лирики и физики». В них человек-физик с логарифмами и формулами противопоставлялся человеку-лирику с рифмой и строкой, но всем было ясно, что никакого противопоставления на самом деле нет.

Житель Утопии - умный, веселый, позитивный, работающий на благо цивилизации, на ее будущее. Таким героем не мог стать партработник (официоз, сталинизм), колхозник (необразованность, приземленность), пролетарий (то же, что и колхозник), служащий (человек из настоящего). На титул нового человека претендовала только интеллигенция - инженерная, научная и творческая.

Противопоставления не было, - вспоминает Михаил Маров, инженер и астроном, запускавший в начале 60-х первые аппараты на Венеру. - Если это были разумные физики, то они уважали лириков. И считали приобщение к лирике составной частью своего мировоззрения. Я абсолютно ассоциирую себя с шестидесятниками. И поэтому сильно переживаю смерть Андрея Вознесенского. Мне была близка поэзия и его, и Рождественского, и Евтушенко. Бегал в Политех… Это входило в понятие «интеллигентность».

А Вознесенский в 60-х писал: «Женщина стоит у циклотрона - // стройно, // слушает замагниченно, // свет сквозь нее струится, // красный, как земляничинка, // в кончике ее мизинца…»

Физики интересовались гуманитарными проблемами, причем не только поэзией, но и социальными идеями, лирики вдохновлялись научно-технической утопией. Появившиеся после 1953 года философы и социологи во многом приняли научно-инженерное мировоззрение: мир можно и нужно менять, причем по науке, по проекту.

Символами времени стали фильмы «Девять дней одного года» и книга Стругацких «Понедельник начинается в субботу»: «“А чем вы занимаетесь?” - спросил я. “Как и вся наука, - сказал горбоносый. - Счастьем человеческим”».

Надо сказать, что «свободный физик» сделал в 50–60-е столько, что и сейчас трудно поверить. Из 19 российских Нобелевских лауреатов десять получили свои премии в 1956–1965 годах: из них двое - литераторы (Михаил Шолохов и Борис Пастернак), а остальные - физики и химики. В 1954-м в Обнинске построили первую в мире атомную электростанцию. В 1957-м - синхрофазотрон в только что созданном международном Объединенном институте ядерных исследований в Дубне, который и сегодня является крупнейшим научным центром.

В 1957-м СССР запустил в космос спутник, а уже в 1961-м - Гагарин со своим «Поехали!». В 1955-м, после «письма трехсот», началось создание генетических и биохимических лабораторий, и хотя академик Лысенко в 1961-м еще вернулся, в международных журналах уже появились работы наших генетиков.

Гармоничный человек будущего трудился в лаборатории, играл на гитаре, вел диспуты об обитаемости Вселенной в кафе «Интеграл» новосибирского Академгородка, посещал в Москве спектакли театра на Таганке и «Современника», вечера поэзии в Политехническом музее. Последнее, кстати, хорошо показывает, как создавался миф. Вот что говорит Марлен Хуциев:

Что касается поэтических вечеров в Политехническом, то это я случайным образом возродил традицию. И массовый характер такие вечера приобрели именно после той сцены в «Заставе Ильича». До этого поэты шестидесятых по отдельности выступали на разных площадках. Я просто собрал их вместе. И уже после начались их выступления на стадионах.

Логическим продолжением симбиоза физиков с лириками стала общественная деятельность крупных ученых, прежде всего Андрея Сахарова, в 1966-м подписавшего коллективное письмо об опасности возрождения культа Сталина. Наряду с учеными - Капицей, Арцимовичем, Таммом - среди «подписантов» были писатели: Катаев, Некрасов, Паустовский.

У меня не было намерения что-то кардинально поменять в стране, - говорит Михаил Маров. - Многое из тех принципов, на которых строился социализм, меня удовлетворяло. И я думал, что нужно немножечко отходить от консервативных концепций. И поборником такого направления был очень уважаемый не только мной, но многими людьми Андрей Дмитриевич Сахаров, который как раз говорил о социализме с человеческим лицом.

«Еще не стал реальностью научный метод руководства политикой, экономикой, искусством, образованием и военным делом», - писал Андрей Сахаров в своей первой общественно-политической статье «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Дело было в 1968 году, в самый разгар Пражской весны, когда советские танки еще не вошли в Чехословакию. В апреле Сахаров еще рассчитывал на обсуждение своих идей с руководством страны и обществом, но к августу столичная интеллигенция уже не надеялась на равноправное участие в жизни страны. Коммунизм с человеческим лицом не получился.

Вот что говорит один из главных диссидентов страны Сергей Ковалев:

Мне приходилось не раз слышать от своих коллег: «Ты же понимаешь, что ты состоявшийся ученый, и понимаешь, что такое профессионализм. Что ты лезешь в политику, где ты дилетант? Ты же презираешь дилетантизм». Мне кажется, что это неискреннее суждение. Было стремление заслужить право на самоуважение. Вот и все. Самые неглупые из нас отлично понимали, что все наши поступки и заявления носят характер совсем не политический. Это характер нравственной несовместимости… Меня посадили в самый разгар работы. Десять лет лагеря и ссылки. Потом меня выселили из Москвы. А что такое перерыв на 13 лет в науке?

Уйдя в диссидентство или сугубый профессионализм, шестидесятники фактически лишились возможности отстаивать свои идеалы в дискуссии с властью. Временный всплеск активности ученых и писателей в перестройку был исключительно диссидентским, антисоветским. Шестидесятники лишь помогли номенклатуре разрушить СССР, но позитивной прогрессистской коммунистической утопии уже не было. Физики и лирики - два полушария гармоничной личности - разошлись в разные стороны, и в пространстве между ними образовалась идейная пустота 90-х.

Город - целина

В 60-е урбанизация и единство с природой были частью одной социальной реальности. Сегодня на месте утопии остались бетонные джунгли, стихийные дачи, туризм и дауншифтинг

Столетиями человек бежал от дикой природы к комфорту. Из пещеры - в избу, из избы - в квартиру с газом, электричеством, водопроводом и унитазом. Шестидесятники оказались первым поколением, в котором массово произошло и обратное движение.

40,3% городов СССР были построены после 1945 года. При этом пик строительства пришелся именно на 60-е годы. Бурный рост урбанистической среды создал новый имидж советской культуры: ее крестьянско-поселковый облик начал стираться и обретать городские черты. Даже деревня начала урбанизироваться благодаря хозяйственной моде на крупные агропромышленные комплексы.

Весной 1959 года триста студентов-физиков из МГУ поехали в Северный Казахстан строить дома, телятники и курятники. Так началось движение стройотрядов, которое захватило практически все вузы страны. Целина (непаханая земля) стала еще одним словом - символом эпохи.

На волне патриотического движения по освоению целины на восток с песнями и плясками шли комсомольские поезда. Главный лозунг - «Все на целину!» - вспоминает актер Игорь Кваша. - И мы подумали: а почему бы не создать свой комсомольский театр там?

Решалась государственная задача - освоить новые земли, повысить урожайность. Молодежный драйв был частью государственного проекта. Многих это отпугивало. Тогда в среде ученых родилась мода на другую форму бегства к природе - туризм и экспедиции.

Под рюкзаки становились все: и те, кто должен был это делать по долгу службы (например, геологи), и те, чья работа этого совершенно не требовала. К примеру, физик, нобелевский лауреат Игорь Тамм был заядлым альпинистом (говорят, ему принадлежит афоризм: «Альпинизм - это не самый лучший способ перезимовать лето», который потом широко вошел в оборот с вырезанной частицей «не»).

Походно-экспедиционное движение захлестнуло страну. В каждом вагоне поезда или электрички можно было встретить бодрых парней с подругами в ковбойках и кедах. Это была субкультура брезента: куртки-штормовки, рюкзаки, палатки. В отличие от современной синтетики, все это безбожно промокало даже при средненьком дожде. Но все равно брезент казался привлекательнее железобетона «мещанских» квартир.

Сейчас уезжают в Таиланд или на юг Индии, а тогда можно было взять палатку и гитару и рвануть дикарем на море, в лес или еще куда-нибудь. Для ученых это был естественный образ жизни, - вспоминает Александр Митта.

В 60-х явных противоречий между городом и природой не было. Герой с рюкзаком штурмовал горные перевалы, переправлялся через реки и вскрывал тесаком банку тушенки. Потом он возвращался домой, мылся, брился, надевал свитер и отправлялся в свою лабораторию штурмовать атомное ядро или живую клетку. «Уход в поле» был лишен пафоса, поскольку подразумевал возвращение.

Но постепенно и этот образ переставал быть бесконф­ликтным. В фильме Киры Муратовой «Короткие встречи» главный герой, которого играет Высоцкий, тот самый странник с гитарой, мотающийся туда-сюда, свободный, независимый, презирающий карьеру и материальные блага, оказывается меж двух героинь: одна - простая деревенская девушка, которая пешком уходит в город за какой-то неведомой ей самой «другой» жизнью, вторая - городская райкомовская чиновница, которая контролирует сдачу в эксплуатацию новых хрущевок и которую от всего этого тошнит. И выясняется, что по-настоящему духовный, полноценный человек (герой Высоцкого) может быть собой только в неокультуренных местах, вдали от общества, не вписанным в социум. Все остальное его ломает.

К началу 70-х внутренний туризм начал приобретать черты внутренней эмиграции. Авторская песня постоянно балансировала на грани подполья и одобрения: слеты бардов то поддерживались, то запрещались.

Я и мои друзья ходили в походы, - рассказывает адвокат Борис Золотухин. - Это была возможность уйти от пропаганды. Иллюзия полной свободы - скрыться в герметичном кругу друзей. И потом, в Москве западные радиостанции глушили, а в лесу «Спидола» все прекрасно брала…

Сейчас попытки бежать от благоустроенной, но и конф­ликтной городской среды называются по-другому. И если бы в 60-е кто-нибудь сказал стройотрядовцу, геологу или туристу-воднику, что тот занимается дауншифтингом, то в ответ, скорее всего, получил бы по морде. А зря.

Демократия - технократия

Правление в утопии 60-х опиралось на народ, но править должны были культурно и научно оснащенные прогрессоры. С гибелью идеи прогресса возник ложный выбор между властью толпы и сильной рукой

«При демократическом управлении согласно жела­ниям большинства был бы остановлен прогресс, так как прогрессивное начало сосредоточено в небольшом количестве людей… Поэтому демократический принцип управления людьми только тогда и действует, когда он связан с обманом одних другими». Этот афоризм нобелевского лауреата Петра Капицы образца 1960 года здорово иллюстрирует демократическую утопию 60-х - ее логическую оснащенность, иронию, а также необходимость непротиворечивого соединения «власти народа» и «власти знающих».

На определенных направлениях прогресс, прямо по Капице, и был остановлен демократическим путем - в перестройку. Почему?

Никита [Хрущев], выпив, стал в очень резкой форме обвинять писателей в том, что они плохо помогают партии в строительстве коммунизма. А когда Маргарита Алигер попробовала с ним не согласиться, он, потеряв всякий контроль над собой, орал как резаный: «Вы вообще не понимаете, в каком положении страна. Мы селедку на золото покупаем, а вы тут пишете. Что вы пишете?» - вспоминает Игорь Кваша.

Но на самом деле 1963 год, когда интеллигенция начала опасаться возвращения к сталинизму, был временем, когда государство было еще близко к народу, а страна не была еще «этой страной».

Это был такой розовый период отношений с властью, - вспоминает Александр Митта. - Нам нужно было показать и народу, и власти, что мы делаем жизненно важные вещи.

До 1964 года я жил в семье руководителя государства, и у нас были постоянные разговоры о политике, - говорит Сергей Хрущев, сын тогдашнего генсека. - Реформы подразумевали демократизацию экономики и политической жизни. Не сама собой появилась относительная свобода волеизъявления, относительная, но немыслимая еще в сталинское время… Люди жили своей жизнью, но без реформации этого всплеска никогда бы не произошло.

С ним не соглашается Марлен Хуциев:

На самом деле оттепель началась раньше, сразу после смерти Сталина, еще до XX съезда. А когда этот съезд проходил, я уже снимал «Весну на Заречной улице». Это потом оттепель стали приписывать Хрущеву.

СССР к началу хрущевской оттепели имел большой потенциал, накопленный внутренней энергетикой и свободой малых групп, семинаров, кружков, причем не только в физике, инженерии, литературе, но даже в социальных науках (Московский методологический кружок работал на философском факультете МГУ уже с 1952 года). И поэтические чтения в Политехническом музее, и семинары у Ландау, и обсуждения продвинутой логики на примере «Капитала» Маркса были связаны общей стилистикой и общей утопией. Ее можно назвать «демократической», но сутью была не просто свобода мнений, а свобода обоснованного творческого высказывания. За глупость и бесталанность можно было получить, и очень жестко.

И разве не могут политические обсуждения и управленческие решения быть организованы столь же свободно, научно и эффективно, как математический или философский семинар? Ничто, казалось, не мешало двигаться в этом направлении. Но…

«Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. <…> И если для нас коммунизм - это мир свободы и творчества, то для них коммунизм - это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства» - так описывал Борис Стругацкий контекст создания «Трудно быть богом». В 1963 году, когда романы Стругацких публиковались почти без цензуры, едва ли не ключевыми героями стали прогрессоры, агенты коммунизма на планете, где правит дикое Средневековье. Это можно понять и как обсуждение роли интеллигенции в СССР: насколько можно вмешиваться в дела дикарей, чтобы не навредить, а помочь им постепенно двигаться к прогрессу?

Когда же в конце 60-х выяснилось, что СССР не экспериментальное государство, строящее коммунизм, а просто империя безо всяких высоких целей, интеллигенция ушла во внутреннюю эмиграцию. «Если выпало в Империи родиться, // Лучше жить в глухой провинции у моря», - писал Иосиф Бродский.

Впрочем, в разочаровании в СССР «агрессивность» империи сыграла, возможно, не большую роль, чем другой фактор: партийная элита перешла в стадию затвердевания и уже сама не хотела строить коммунизм, и уж точно никого не пускала «наверх». Были отменены сталинские нормы кадровой ротации - в высших органах партии на 1/4 и в областных и районных на 1/3. Тем самым были созданы условия для застоя 70–80-х и формирования класса партийно-советской бюрократии - номенклатуры. Войти во власть технократам становилось все сложнее, да и в науке и в культуре прекращались ротация и движение. Как в анекдоте про Шостаковича из книги Михаила Ардова: «Во время войны Дмитрий Дмитриевич был в Куйбышеве, там он увидел и запомнил такое замечательное объявление: “С 1 октября открытая столовая здесь закрывается. Здесь открывается закрытая столовая”». С 70-х годов СССР начал становиться «закрытой столовой».

Те союзы, которые иногда складывались у шестидесятников с номенклатурой в последующие годы, оказывались трагическими. Участники V съезда Союза кинематографистов, который состоялся 13 мая 1986 года, впоследствии извинялись за революционное свержение «ретроградов» и классиков советского кино Льва Кулиджанова и Сергея Бондарчука. А авторы письма в поддержку Ельцина в октябре 1993-го впоследствии вряд ли могли гордиться стилем и содержанием этого послания, оправдывавшего расстрел Белого дома: «Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом». С началом же первой чеченской войны смысл диссидентства снова стал советским: шестидесятники порвали с властью навсегда.

Они были элитой огромной страны в эпоху ее исто­рического шанса. Но именно их «технократизм» и «элитаризм» вступили в противоречие сначала с авторитаризмом партийной номенклатуры (и проиграли), а потом, в 1993-м, с реальными желаниями масс (и тоже проиг­рали). Мечта в очередной раз не выдержала столкновения с реальностью.

Фото: Marc Garanger/CORBIS/FOTOSA.RU; RUSSIAN LOOK; GAMMA/EYEDEA/EAT NEWS; Time & Life Pictures/GETTY IMAGES/FOTOBANK; Dean Conger/CORBIS/FOTOSA.RU; Dean Conger/CORBIS; РИА НОВОСТИ

Рождение, расцвет и распад шестидесятнической утопии: факты и стихи Андрея Вознесенского

25/02/1956

Начало оттепели: на ХХ съезде КПСС прозвучал доклад Никиты Хрущева «О культе личности и его последствиях».

…Все выгорело начисто.
Милиции полно.
Все — кончено!
Все — начато!
Айда в кино!

12/04/1961

Триумф советской космической программы: Юрий Гагарин стал первым человеком, совершившим полет в космос.

Живет у нас сосед Букашкин,
в кальсонах цвета промокашки.
Но, как воздушные шары,
над ним горят
Антимиры!

09/1965-02/1966

Судебный процесс над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем: их обвинили в публикации за границей произведений, «порочащих советский государственный и общественный строй», и антисоветской пропаганде.

И снится мрачный сон Тарасу.
Кусищем воющего мяса
сквозь толпы, улицы,
гримасы,
сквозь жизнь, под барабанный вой,
сквозь строй ведут его, сквозь строй!
Ведут под коллективный вой:
«Кто плохо бьет — самих сквозь строй».

20-21/08/1968

Разгром Пражской весны: в столицу Чехословакии введены войска стран Варшавского договора; самый большой контингент выделил СССР. Чешский «социализм с человеческим лицом» раздавлен советскими танками.

Пока думали очевидцы:
Принимать его или как? —
Век мой, в сущности, осуществился
И стоит как кирпич в веках.

25/12/1979

В Афганистан введены советские войска.

Охота сдохнуть, глядя на эпоху…
В которой честен только выпивоха,
Когда земля растащена по крохам,
Охота сдохнуть, прежде чем все сдохнут.

22/01/1980

Андрей Сахаров арестован, вместе с женой Еленой Боннэр без суда сослан в Горький и лишен большинства званий.

Мы трубадуры от слова «дуры».
Вы были правы, нас растоптавши.
Вы заселили все кубатуры.
Пространство — ваше. Но время — наше.

19/07-3/08/1980.

В Москве прошли ХХII летние Олимпийские игры.

Все резче и красней
Белки моих друзей.
И зреет, сроки скрыв,
Национальный взрыв.

26/04/1986

На Чернобыльской АЭС произошла крупная авария, следствием которой стала масштабная экологическая катастрофа.

Ядерная зима, ядерная зима…
Наука это явление лишь год как узнала сама.
Превратится в сосульку
победившая сторона.

26/03/1989

В СССР проходят первые в истории парламентские выборы, на которых голосующие выбирали из нескольких кандидатов в депутаты.

Наши Марии — беременные от Берии.
Стал весь народ — как Христос коллективный.
Мы, некрещеные дети Империи,
Веру нащупываем от противного.

19/08/1991

Августовский путч: чтобы не допустить развала СССР, группа заговорщиков из руководства ЦК КПСС и правительства образовала Государственный комитет по чрезвычайному положению, отстранила от власти Михаила Горбачева и ввела в Москву войска.

Панка пятнистая, зайчики пяток.
Где тебя кружит? Выбила ль визу?
Страны какие приводишь в порядок,
ОМОНА Лиза?

11/12/1994

Начало первой чеченской войны: в целях «обеспечения законности, правопорядка и общественной безопасности» на территорию Чеченской Республики введены подразделения Минобороны и МВД.

солнце черное и красное
нега нега негативная
река река кареглазая
снега снега негасимые

02/2001

Рождение русской блогосферы: в интернете появились первые русскоязычные пользователи блог-сервиса LiveJournal.com.

Тебя не сберегли.
Я в душу соберу
Седьмую часть земли
С названьем кратким — ru…

25/10/2003

В аэропорту Новосибирска по обвинению в уклонении от уплаты налогов и хищениях арестован предприниматель Михаил Ходорковский.

Деньги пахнут будущим,
Тем, на что их тратим —
Для детсада булочкой
Или же терактом.
…
Пахнут волей, Господи,
Иногда тюрягою.
Чем их больше копите —
Больше их теряете.

09/2008

В Россию пришел мировой финансовый кризис.

Превратится в дырку бублик,
Все иное не стерпя.
А потом меня не будет.
Без меня. И без Тебя.