Поход унр на крым и перспективы союза с крымскими татарами. Крымская операция (1918) Совсем другая история

Февральская революция в России 1917 года, которую российские либералы выдают за "великую народную революцию", - всего лишь скорее результат верхушечного заговора представителей крупного капитала, генералитета и либеральной интеллигенции англо-американской ориентации. Российская империя в Первой мировой войне приняла на себя большой груз, с которым она справилась бы, не случись этот самый роковой февраль. Именно он, наложившись на страну в состоянии войны, привёл к такому перенапряжению сил, что привело к появлению грыжи в самом уязвимом месте - в подбрюшье России. На политической карте появилось Украинская Народная Республика как воплощение сепаратистских устремлений искусственно созданной "украинской нации" по польско-австро-германскому проекту.

Оригинал взят у skif_tag в Оккупация Крыма

Ну, как бы не привыкать) Это 1918 год, немцы. Керч, Севастополь, Симферополь, Ялта...

Святослав Шрамченко: «29 квітня 1918 року був чудовий день. Севастопольський рейд вилискував як люстро. В год. 16. флягманський корабель Чорноморської фльоти, лінійний корабель «Георгій Побідоносець» з наказу командуючого фльотою підніс сигнал: «Фльоті підняти український прапор!». На більшості кораблів почулася команда: «Стати до борту!». На цю команду, по-старому, як це було в бойовій Чорноморській Фльоті, не розбештаній ще революцією, стали моряки вздовж борту лицем до середини корабля. «На прапор і гюйс - струнко! Український прапор піднести!». Під сурми і свист підстаршин-моряків злетіли угору матроські кашкети, піднеслися над цілою Фльотою синьо-жовті прапори і залопотіли в повітрі».

30 апреля 1918 года 600 кораблей флота с 3,5 тысячами матросов на борту покинули Севастополь, взяв курс на Новороссийск, намереваясь перейти там под красное командование. Часть Черноморского флота (7 линкоров, 3 крейсера, 5 миноносцев) осталась в Севастопольской гавани во главе с контр-адмиралом М. Остроградским. В тот же день в Севастополь, покинутый его защитниками, стали входить немецкие отряды. (Савченко В. А.)

"Прибыв в Крым, немцы постарались сейчас же насадить свои порядки, подчас забывая наши чисто русские особенности - малую культурность и непривычку к регламентации всего уклада жизни, почему иногда все их добрые намерения разбивались, не внося существенных изменений в жизнь.
Между прочим, немцы попытались ввести на жел. дороге те же порядки, что и в Германии, и когда я получил билет, то не вышел, как обыкновенно, на платформу, а попал в огромную толпу, тесно сжатую коридором и ожидавшую момента открытия двери. У дверей стоял кондуктор, ожидая, что, как и в Германии, каждый предъявит билет для контроля и чинно направится занимать место. В помощь ему, имея в виду, что это Россия, а не Германия - дали двух солдат.
Толпа долго и терпеливо ждала, едва выдерживая отчаянную духоту и жару. Наконец, подали состав, дверь открылась, и… в тот же момент кондуктор и солдаты были смяты, толпа, как бурный поток, вылилась на платформу, и сейчас же весь поезд был набит битком… Тщетно немцы уверяли, что "нельзя во время движения оставаться на площадке", тщетно доказывали, что лестницы и крыши не места для пассажиров - вагоны были заняты крепко, и удивленным немцам пришлось капитулировать, тем более что сделанная ими проволочная изгородь кругом станции была сразу же разнесена до основания и бесплатных пассажиров было, пожалуй, больше, нежели платных.
Так печально кончилось стремление немцев насадить у нас свои порядки, и вскоре они везде махнули на это рукой, оставив в каждом поезде половину состава для себя и предоставив бесконечному числу пассажиров помещаться, как и где хотят, забивать площадки и лестницы, падать и разбиваться.
Везде на станциях характерные немецкие каски, везде дежурные с ружьями, местами - пулеметы. В дороге разговоры только про немцев, удивление их порядку, дисциплине, вежливости и привычке расплачиваться. В Севастополе те же пушки, угрожающе направленные, вдоль улиц, пулеметы на балконах, офицеры и солдаты без конца, аккуратные подводы, наглухо закрытые брезентом, марширующие взводы и ряды, конные и пешие патрули и полное отсутствие той наглой матросской толпы, что в декабре так резко бросалась в глаза.
Последние минуты большевистского Севастополя - его агония, продолжалась не долго. Немцы, распрощавшись в Симферополе с украинцами, которые по своему "вильному" духу к ним совсем не подошли, быстро покатились к Севастополю, встречая ничтожное сопротивление матросов, невзирая на кричащие красные плакаты, где указывалось, что скорее все матросы лягут до единого, нежели немцы будут в Севастополе.
Паника, которая поднялась среди красного Севастополя, не поддается описанию, и все эти декабрьские и февральские убийцы, грабители крымских городов - как стадо баранов лезли с награбленным добром в транспорты, наполняя их свыше меры . (из воспоминаний Н.Н.Крищевского подполковника 6-го Морского полка и Пограничной стражи)

В Севастополе остались 7 старых броненосцев, 3 крейсера, 11 миноносцев, 16 подводных лодок и 4 плавбазы. Эти корабли и портовые сооружения не были взорваны, так как сформированная накануне подрывная партия разбежалась. На этих кораблях по приказу контр-адмирала М.М. Остроградского был поднят украинский флаг, но фактически их контролировать сразу стало германское командование.
Вступившие в Севастополь немцы флаги (в том числе и украинские), оставшиеся на брошенных кораблях, начали спускать и постепенно поднимать вместо них свои, германские. Хотя, как вспоминали очевидцы, на некоторых судах флаги УНР еще какое-то время оставались. Передавать боевые корабли Украине германское командование весной 1918 г. не собиралось.
(Александр Данилов)

Остатки Черноморского флота, базировавшиеся в первую очередь в Севастополе, беспощадно разграблялись. Немецкие солдаты ежедневно отправляли из Крыма в Германию посылки с продовольствием, по распоряжению генерала Коша в Берлин отправлялись поезда, нагруженные обстановкой императорских дворцов и яхт, из Севастопольского порта вывозилось разнообразное ценное имущество . Ключи от магазинов, складов и мастерских порта хранились у немецких офицеров, забиравших из них материалы и инвентарь без всяких документов, «причем забор их носит характер, если так можно так выразится, чисто стихийный, не оправдываемый надобностью...», - докладывал командующему Черноморского флота Украины капитан II ранга Погожев, начальник тыла Черноморского флота и главный командир Севастопольского порта по Севастопольской почтовой конторе 13 мая 1918 г. . Показательно заявление капитана транспорта «Император Николай I» на имя Командующего Черноморским флотом от 15 мая 1918 г.: «Считаю своим долгом довести до сведения Вашего, г. капитан I ранга, обо всем происходящем на вверенном мне корабле "Император Николай I" (бывший "Авиатор"). 3 мая поселился Германский авиационный отряд под командой капитана-лейтенанта г. Шиллера. 13-го мая, не предупредив меня, стали свозить с парохода на берег имущество, как-то: каютную обстановку, кровати, матрацы, диваны, умывальники, зеркала, табуретки, белье и медные прутья для занавесок, а также из каюты-люкс, дамского будуара, библиотеки, музыкального салона, курительной I класса, бара и кают-компании всю мягкую мебель и стулья, а из буфета посуду и серебро, а также увозить всю провизию, которая была приобретена для экипажа на собственные средства. Все вышеупомянутое продолжает свозиться и в настоящее время. О чем и довожу до Вашего сведения» . В комментариях подобное даже и не нуждается. Подобное положение вещей было и на складах, и в мастерских . Немцы и австрийцы грабили все, что только можно , официально именуя это «военной добычей». Начальник всех портов Черноморского флота адмирал А.Г. Покровский наивно вопрошал в одном из документов: что «является «военной добычей» при настоящей обстановке, когда войска дружественных государств введены в страну по приглашению ее правительства»?

Новые хозяева вели себя в Крыму бесцеремонно, пользуясь своей силой и безнаказанностью. Неопределенность положения в смысле принадлежности тому или иному правительству флота, Севастополя, имущества флота способствовали тому, что грабежи с территории порта стали каждодневным делам. Помимо немецких, если так можно выразиться, легальных, грабителей, хватало и своих, самых что ни на есть национальных, воровавших казенное имущество, не боясь поставленных немецких караулов. Таковые кражи поражали своей «смелостью и стали явлением прямо обыденным», сообщал контр-адмиралу Клочковскому капитан над Севастопольским портом . Доходило до того, что жители города воровали даже габаритные деревянные вещи: корабельные столы, деревянные переборки и даже пианино рубились на дрова и уносились на берег . Благодаря немецким и российским грабителям от кораблей остались только старые железные коробки, так как германцы сняли все целые механизмы.

С того момента, когда стало очевидно, что Германия пала, и скоро немцам предстоит уйти из Крыма, разграбление последними русского имущества стало еще более наглым: немцы попросту стали распродавать имущество флота в частные руки, электротехническое оборудование, например, благополучно сбывалось евреям-спекулянтам, делавшим на этом хорошую прибыль. С первых чисел ноября наличными силами охраны порта, мастеровыми и служащими немцы были удалены из Севастопольского порта, но под угрозой применения силы, которая исходила от командующего немецкими морскими силами в бывшем русском районе Черного моря вице-адмирала Гопмана, вскоре вернулись туда обратно. Русские сохранили контроль только над Лазаревским и доковым адмиралтействами. После возвращения немцев в порт грабеж еще усилился . Что же касается судьбы Черноморского флота, то она так и осталась подвешенной. Немцы предложили Украине заплатить за флот, как за общероссийское имущество, сумму порядка 200 миллионов рублей . Вопрос повис в воздухе, судьба флота так и осталась неразрешенной. Чьим был флот во второй половине 1918 года: украинским, крымским, российским или немецким - на этот вопрос с правовой точки зрения ответить крайне сложно.

Украина делала попытки получить корабли Черноморского флота, находившиеся в румынских портах, но платить содержание личному составу команд крейсеров не собиралась. Так, товарищ морского министра контр-адмирал Максимов сообщал официальному представителю морского министерства Украинской Державы для связи с германским командованием в Крыму контр-адмиралу Клочковскому: «Выдавать содержание Командам означенных судов возможно лишь с момента перехода этих судов в распоряжение Украинской Державы. За прежнее же время Украина платить не обязана и, вообще, не имеет возможности делать это за отсутствием средств» . Подобный факт более чем показателен. Великодержавность Украины, попытки заполучения Державой русского имущества не подтверждались ни военной силой, ни экономическими возможностями, ни политической независимостью.

Правительство гетмана более чем отчетливо понимало значение Крыма для украинской торговли. Скоропадский не единожды получал от своих подчиненных докладные записки подобного плана: «Неясность положения Крыма, главным образом, Севастополя, в высшей степени затрудняет решение очень многих существенных вопросов <...> По-видимому, вопрос о принадлежности флота и Крыма крайне трудно разрешить на месте, а потому не явится ли правильным решением послать в Берлин специальную миссию для решения столь коренных для Украинской державы вопросов, как вопроса о существовании Морской торговли, каковая без обладания Крыма и без военного флота явится лишь фикцией...» .

Сам же Скоропадский личных контактов с Сулькевичем не имел, они оборвались, не начавшись. Два генерала понять друг друга не смогли. Скоропадский рассуждал так: «Планы немцев мне неизвестны, во всяком случае, при известной комбинации не прочь там [в Крыму. - А.П. ] закрепиться. Турция с татарами тоже протягивает к Крыму руки, Украина же не может жить, не владея Крымом, это будет какое-то туловище без ног . [выделено нами. - А.П. ] Крым должен принадлежать Украине, на каких условиях, это безразлично, будет ли это полное слияние или широкая автономия, последнее должно зависеть от желания самих крымцев, но нам надо быть вполне обеспеченными от враждебных действий со стороны Крыма. В смысле же экономическом Крым фактически не может существовать без нас. Я решительно настаивал перед немцами о передаче Крыма на каких угодно условиях, конечно, принимая во внимание все экономические, национальные и религиозные интересы народонаселения. Немцы колебались, я настаивал самым решительным образом» . В свою очередь генерал Сулькевич заявлял в интервью одной из ялтинских газет: «Мое правительство не было ни за Украину, ни против нее, а стремилось лишь к установлению добрососедских отношений, одинаково полезных и нужных как для Украины, так и для Крыма. После того, как я сообщил в Киев о моем новом назначении, я неожиданно получил от украинского правительства телеграмму, адресованную мне как "губерниальному старосте" на украинском языке. Я ответил, что я не "староста", а глава правительства самостоятельного края, и что я прошу установить сношения между нами на общественном языке - на русском . Этот мой поступок объявили в Киеве "разрывом дипломатических отношений". Мы, т.е. крымское правительство, послало своего уполномоченного в Киев для установления экономического соглашения, но оно там натолкнулось на абсолютно закрытые двери» .

Действительно, в июне 1918 г. Украина развернула против Крыма настоящую таможенную войну, решительным сторонником которой выступал сам гетман . По распоряжению украинского правительства, все товары, направляемые в Крым, реквизировались. В результате закрытия границ Крым лишился украинского хлеба, а Украина - крымских фруктов. Продовольственная ситуация в Крыму заметно ухудшилась, даже в Симферополе и Севастополе были введены карточки на хлеб. Населению Крыма было очевидно, что край прокормить сам себя не может, но правительство Сулькевича упорно стояло на позиции сохранения фактической независимости своего маленького государства и уделяло большое внимание вопросам, связанным с внешними атрибутами независимости. Крым в 1918 году успел получить, например, свой герб.

Государственным гербом утверждался герб Таврической губернии (византийский орел с золотым осьмиконечным крестом на щите), флагом - голубое полотнище с гербом в верхнем углу древка. Столицей государства объявлялся Симферополь. В ранг государственного языка был возведен русский, но с правом пользования на официальном уровне татарским и немецким. Характерно, что не украинским! Независимый Крым планировал начать выпуск и собственных денежных знаков. Был разработан закон о гражданстве Крыма. Гражданином края, без различия по признаку вероисповедания и национальности, мог стать любой человек, родившийся на крымской земле, если он своим трудом содержал себя и свою семью. «Приобрести же гражданство мог только приписанный к сословиям и обществам, служащий в государственном или общественном учреждении и проживающий в Крыму не менее трех лет... Любой крымский мусульманин, где бы он ни проживал, при соответствующем ходатайстве имел право на гражданство Крыма. Предусматривалось и двойное гражданство», - сообщает об этом сюжете современное исследование .

Сулькевич ставил задачу создания собственных вооруженных сил, так и не реализованную на практике. Украинизация Крыма не осуществлялась, т. к. край стремился всячески подчеркивать свою обособленность от Украины, что в целом успешно удавалось осуществлять все время владычества Сулькевича и Скоропадского. В куда большей степени независимый Крым ассоциировал себя именно в государственной связи с Россией, воспринимая себя как часть Российского государства. На время отсутствие в России признанной национальной власти Крым находил возможным считать себя независимым государством, при этом, как вспоминал видный общественный деятель и министр труда в кабинете Соломона Крыма П.С. Бобровский, деятельность правительства в этом вопросе носила «почти юмористический характер», а само правительство, по словам мемуариста, «никаким авторитетом в населении... не пользовалось» .

В сентябре 1918 г. Украина несколько ослабила режим экономической блокады Крыма. Официально «таможенная война» закончилась. Как следствие, Симферополь счел возможным открыть переговоры с Киевом. Так, в конце месяца крымская делегация во главе с министром юстиции А.М. Ахматовичем (по национальности Ахматович, как и Сулькевич, был литовский татарин) посетила Киев. Ахматович вел себя достаточно амбициозно, в частности, заявляя о том, что в «экономическом отношении Крым находится в блестящем положении», и подчеркивая, что крымская делегация приехала в Киев лишь потому, что таможенная война прекратилась: «Отмена Украиной таможенной войны дала крымскому правительству право приехать в Киев для переговоров, ибо в таможенной войне мы усматривали прием воздействия <...> При продлении же таможенной войны, крымское правительство не сочло бы возможным вступить в какие-либо переговоры» . Отвечая на вопрос о слиянии Крыма с Украиной, Ахматович заявлял: «На Украине, очевидно, не осведомлены о крымских делах. Мы приехали сюда говорить, как равный с равным. Мы стоим на принципе национального самоопределения, и мы верим, что идея национального самоопределения восторжествует. Сейчас я не имею права говорить, какую форму правления делегация считает приемлемым и необходимым отстаивать для Крыма. Но несомненно одно, что для Крыма мы будем требовать таких же прав, какие Украина требует для себя. Перед отъездом из Симферополя наша делегация, при участии остальных членов крымского кабинета, имела ряд совещаний, на которых была установлена принципиальная точка зрения правительства на украино-крымские отношения, совпадающая с мнением огромного большинства крымского населения. К переговорам мы подготовились. Каждый шаг нами продуман, и с украинским правительством мы будем говорить открыто, прямо, без затаенных мыслей, ибо наше дело ясное и главное - правдивое. Мы знаем, что выражаем мнение громадного большинства крымского населения» . Переговоры, хотя и шли несколько недель, не привели ни к каким определенным результатам. Симферополь предлагал акцентировать внимание на экономических вопросах, в то время как для Киева важнее были вопросы политические, а именно условия присоединения Крыма к Украине. Украинская делегация во главе с премьер-министром Ф.А. Лизогубом представила «Главные основания соединения Крыма с Украиной» из 19 пунктов. Суть их сводилась к тому, что Крым должен был войти в состав Украины на правах автономного края «под единой Верховной властью Его Светлости Ясновельможного Пана Гетмана (официальный титул П.П. Скоропадского)» . Для решения вопросов, связанных с Крымом, при особе гетмана должен был состоять статс-секретарь по крымским делам, назначавшийся гетманом из числа трех кандидатов, предлагавшихся Крымским правительством.

Условия, предложенные Украиной, крымскую делегацию не устроили. «Главные основания» были ими расценены не как «проект соединения», а как «проект порабощения». Симферополь, в свою очередь, выдвинул контрпредложения, сводившиеся к установлению с Украинской Державой федеративного союза и заключению двустороннего договора . Украинская делегация прервала переговоры, пригрозив возобновлением таможенной войны. В итоге ни к какому соглашению стороны так и не пришли, а вскоре изменились и общие условия: к концу стала подходить мировая война, в которой Германия - главный источник поддержки и для Сулькевича, и для Скоропадского - потерпела поражение.

Благоденствие немцев в Крыму продолжалось недолго. Близился конец Мировой войны, что в середине октября 1918 г. стало очевидным уже для многих. Судьба же правительства Сулькевича зависела только от поддержки немцев.

За время своего правления кабинет Сулькевича не сумел обрести в глазах народа какого-нибудь признания и уважения . С симпатией к ставленнику немцев относились лишь крымские татары. Оппозиция видела именно в Сулькевиче виновника всех бед края. 17 октября в Ялте на квартире видного кадета Н.Н. Богданова кадетское руководство, предварительно заручившееся поддержкой немецкого командования, вынесло решение о необходимости отрешения кабинета Сулькевича от власти. Участники совещания с самого начала формулировали поставленную задачу - смещение Сулькевича - «как государственный переворот» . На партийном совещании комитета кадетов на даче Винавера под Алуштой было принято решение о необходимости рекомендовать съезду губернских гласных Крыма избрать председателем правительства опытного политического деятеля кадета Соломона Самойловича Крыма . Сам Винавер чуть раньше осуществил «паломничество» , по его выражению, в Екатеринодар, где познакомился с вождями Добровольческой армии и составил о них благоприятное мнение. Почва для будущей «челобитной» Деникину была подготовлена.

В середине октября приехавший в Екатеринодар Богданов проинформировал Деникина о предстоящем перевороте в Крыму. Кроме того, Богданов просил Деникина о назначении ответственного лица для организации в Крыму «вооруженной силы именем Добровольческой армии и о посылке туда десантного отряда» . П.С. Бобровский вспоминал: «Вопрос о занятии Крыма Добровольческой армией возник в кадетских кругах тотчас, как стало ясно, что немцы вынуждены будут эвакуировать Крым. При этом, хотя он и возник в связи с вопросом об образовании нового крымского правительства и необходимости для этого правительства опираться на какую-то вооруженную силу, он имел и самостоятельное значение. Не только кадеты, но и самые широкие круги противобольшевистской интеллигенции (а непротивобольшевистской интеллигенции на тот момент почти не было), включая правых социалистов и многих эсеров, смотрели на Добровольческую армию, как на единственную действенную противобольшевистскую силу. Героическое начало армии, ее высокий патриотический дух, ее резко противогерманская позиция, отсутствие в деятельности ее вождей реакционных поползновений - все это заставляло видеть в армии подлинную силу для возрождения единой свободной России...» . И если интеллигенция и буржуазия были склонны к героизации Добровольческой армии, то народные массы смотрели на нее иначе. Большую роль в этом сыграла «четвертая власть», благодаря которой сведения о Добровольческой армии доходили до жителей полуострова крайне отрывочными и односторонними: местная пресса, преимущественно социал-демократического направления по своей политической направленности, стремилась представить деникинцев опасными реакционерами . По словам П. Новицкого, публициста социал-демократической газеты «Прибой», «Армия [Добровольческая. - А.П. ], под руководством Шульгина, Деникина и Милюкова, враждебна демократии. Она может спасти только Протофис, гетмана и общерусскую реакцию» . К моменту прихода белых в Крым местный пролетариат рассматривал деникинцев как своих классовых врагов и был готов к борьбе с ними.

Деникин дал Богданову согласие на все его предложения. Уже в эмиграции Богданов стремился подчеркнуть, что «Крымское правительство призвало Добрармию в Крым, оно сделало все ему возможное, чтобы материально и нравственно поддержать Добрармию и с самых первых дней своего существования связало свою судьбу с армией...» . Ситуация в Крыму менялась день ото дня. Так 3 ноября 1918 г. командующий немецкой группой в Крыму генерал Кош письмом на имя Сулькевича заявил об отказе от дальнейшей поддержки его правительства, а уже 4 ноября крымский премьер запросил Деникина о «быстрой помощи союзного флота и добровольцев» . В ожидании десанта Добровольческой армии улицы Ялты были украшены трехцветными флагами и гирляндами. Буржуазные обыватели надеялись на скорый приход добровольцев . Однако было уже поздно.

Начавшаяся в Германии революции, ускорила падение кабинета Сулькевича. Понимая, что без поддержки «общественности» ему не удержать власть, Сулькевич предложил кадетам составить свой кабинет, с условием, что он остается «начальником края». Однако, такие компромиссы уже не могли устроить конституционных демократов, и они ответили отказом на предложения генерала , власть которого доживала последние дни. 14-15 ноября кабинет Сулькевича сложил свои полномочия, генерал без споров передал все дела новому кабинету , а сам незадачливый лидер Крыма отбыл в Азербайджан, чтобы там продолжать в роли военного министра Азербайджанской Демократической Республики свою, как выразился Деникин, «русофобскую работу» . Позднее Сулькевич был расстрелян большевиками.

Крушение центральных держав сделало Крым вновь всецело зависимым от России, с которой тогдашнее правительство ассоциировало в первую очередь Добровольческую армию.

Кадром Добровольческой армии в Крыму был Крымский центр Добровольческой армии, возглавляемый генералом бароном де Боде . Деятельность Центра по отправке офицеров в Добровольческую армию была не слишком эффективна, Крым не дал армии ни одной значительной партии. В письме де Боде Алексеев пытался дать этому какое-то объяснение: «Малый приток офицеров из района, находящегося в Вашем ведении, нужно предполагать, объясняется некоторой обособленностью г. Ялты, который Вы избрали своим местопребыванием - к Ялте нет железных дорог, автомобильное сообщение неправильно и дорого...» . Теперь, после поражения центральных держав, правительство Крыма вошло с генералом де Боде в соглашение. В свою очередь Деникин в письме Крыму заявил о готовности Добровольческой армии помочь краю. Приказом Деникина от 18 ноября/1 декабря 1918 г. Крымский центр был расформирован, а Боде стал именоваться «Командующим Войсками Добровольческой армии в Крыму». Генерал должен был «вступить в командование всеми полевыми войсками и гарнизонами крепостей на правах Командира Корпуса» . По распоряжению Деникина небольшой отряд добровольцев с орудием был выслан в Ялту, а другой отряд отправлен для занятия Керчи. На основе этих, незначительных по численности сил, начала формироваться «Крымская дивизия», в командование которой вступил ген.-майор А.В. Корвин-Круковский, получивший от Деникина следующие инструкции: «русская государственность, русская армия, подчинение мне. Всемерное содействие Крымскому правительству в борьбе с большевиками. Полное невмешательство во внутренние дела Крыма и в борьбу вокруг власти» .

Помимо всего прочего, падение немцев, кризис гетманской власти, и ожидаемый приход в Крым союзников привели к тому, что Деникин открыто заявил о своих претензиях на Черноморский флот, оставшийся к концу 1918 г. фактически бесхозным. Присоединение это было, по словам Деникина, «номинальное, так как был командный состав, но не было в его распоряжении боевых судов», находившихся в фактическом плену у союзников: вошедшие в Севастополь союзники подняли на русских судах свои флаги и заняли их своими командами .

13 ноября Деникин отдал приказ о назначении на должность командующего Черноморским флотом адмирала В.А. Канина, в годы войны одно время командовавшего грозным Балтийским флотом. Канин некоторое время колебался, прекрасно зная тяжелейшее положение уцелевших после новороссийской катастрофы остатков Черноморского флота, к тому же находившихся в «плену», и старательно отметая в прессе всякие разговоры о своем грядущем назначении , но затем согласился на вступление в должность командующего, сразу же начав активно бомбардировать вновь образованное правительство Соломона Крыма просьбами о срочной денежной помощи действительно бедствующему флоту . Положение на флоте было таково, что большинство офицеров не имело не то что денег, но даже огнестрельного и холодного оружия, (последовательно изымавшегося у офицеров всеми властями). Револьверы для офицеров пришлось закупать у находившейся в Севастополе английской эскадры . Вместе с тем Черноморскому флоту, несмотря на пережитые им беспримерные тяготы, еще предстояло на славу послужить Белому делу.

В новое правительство С.С. Крыма, в соответствии с постановлением земско-городского собрания созданного на коалиционной основе , вошли социалисты С.А. Никонов (народное просвещение) и П.С. Бобровский (министерство труда), кадеты С.С. Крым, М.М. Винавер (внешние сношения) , В.Д. Набоков (юстиция) и Н.Н. Богданов (министерство внутренних дел). Эти шесть человек составляли коллегию, руководившую общей политикой правительства. Известный кадетский деятель, редактор «Речи» И.В. Гессен писал, возможно, слишком субъективно про крымское правительство: «Здесь [в Крыму. - А.П. ] кучка людей сами себя назначили правительством, вследствие чего оно было еще более эфемерно [чем Северо-Западное правительство. - А.П. ], от Добровольческой армии, ведшей здесь борьбу с большевиками, совсем оторвано и никакого влияния, никакого касательства к борьбе этой не имело» . Рабочий народ немедленно прозвал Краевое правительство «кривым» .

Заседания правительства проходили ежедневно, иногда дважды в день. Введенный Председателем предельный час заседаний (11 часов вечера), соблюдался редко. Несмотря на изнурительную работу, поглощавшую все время, министрам удавалось работать единодушно. «Люди были разные, - вспоминал Винавер, - но их личные особенности удачно дополняли друг друга» . Новый председатель правительства, Соломон Крым, несомненно, мог бы быть идеальным правителем своего маленького государства. Тот же Винавер писал о нем: «Восседавший во главе зеленого стола Председатель Совета Министров, С.С. Крым, счастливо соединял в себе данные подвизавшегося уже на большой государственной арене политика с глубоким знанием местных крымских условий <...> Человек зоркий, видевший гораздо глубже, чем это могло казаться, по его неизменно обходительному обращению, - обладавший редким здравым смыслом и исключительным знанием людей, он умел, оставаясь сам собой, находить во всех трудных случаях примирительные формулы, проникнутые здоровым ощущением реальности <...> В качестве главы правительства, которое сквозь призму местных будничных интересов должно было осуществлять некую общегосударственную задачу, ему приходилось применять этот примирительный талант не к столкновениям между лицами, а к сочетанию двух линий, совместное преследование которых требовало большого такта, большого внимания к интересам отдельных частей немногочисленного, но весьма пестрого по составу своему населения. И этот такт никогда не изменял ему <...> Он не давил нас своим авторитетом - авторитетом человека, к которому весь край проявил столь исключительное доверие <...> По всей манере ведения дел он старался смахивать скорее на президента республики французского типа, чем на активного главу исполнительной власти...» .

Занимавший кресло министра юстиции, Владимир Дмитриевич Набоков, отец знаменитого писателя, также был одной из ключевых фигур кабинета Соломона Крыма. «Всегда одинаково гладкий, благовоспитанный, он прекрасно приспособлялся к атмосфере, весьма близко напоминавшей атмосферу Временного правительства, с которым также у него никаких внешних трений не было, не взирая на всю обнаружившуюся впоследствии глубокую неприязнь к главным его деятелям», - писал о Набокове Винавер. Он же признавал: «Набоков был, конечно, по своей осанке и по манерам в наибольшей мере министром в нашей среде» . Контрастную характеристику крымского правительства оставил в своих воспоминаниях кадет Н.И. Астров: «Крымское правительство имело скорее вид городской или земской управы. Даже такие яркие фигуры, как В.Д. Набоков и М.М. Винавер, не изменяли этого впечатления. С.С. Крым держался с достоинством, но как будто несколько конфузился своего положения Председателя Совета Министров. Набоков, всегда изящный, всегда уверенный в себе, здесь, отстаивая свои либерально-кадетские положения, временами имел как бы не очень уверенный тон. В частном разговоре, далеко не разделяя восторженного отношения Винавера к успехам и достижениям Крымского правительства, он говорил: «Крымское правительство никакой работы не сделало» <...> Богданов был, как всегда, оживлен, неглуп и держал себя, как хороший председатель земской управы, и не очень походил на министра внутренних дел. Один только Винавер был в своей тарелке, умно и обстоятельно отстаивал выработанный им проект соглашения...» .

Как бы то ни было, но, несмотря на отмеченный выше некоторый провинциализм, правительство Крыма сразу активно проявило себя. В опубликованной правительственной декларации, адресованный Добровольческой армии и союзникам, говорилось: «Единая Россия мыслится правительством не в виде прежней России, бюрократической и централизованной, основанной на угнетении отдельных народностей, но в виде свободного демократического государства, в котором всем народностям будет предоставлено право культурного самоопределения. Вместе с тем правительство убеждено, что обеспечение благополучия и процветание всех народов, населяющих Россию, ни в коем случае не может быть построено на отрицании единой России, на ее ослаблении и на стремлении к отторжению от нее. В настоящее время наибольшей угрозой восстановлению нормальной жизни в Крыму, как и во всей России, являются те разлагающие силы анархии, которые довели нашу родину и наш край до теперешнего бедственного положения. Правительство призывает все население помочь ему в его борьбе с этими злейшими врагами права и свободы. В этой борьбе правительство не остановится перед самыми решительными мерами и воспользуется как всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, так и готовой ему содействовать военной силой...» . Однако на самом деле правительства Соломона Крыма мало кто боялся, присутствия «сильной руки» в нем не ощущалось. По словам видного царского сановника А.Н. Куломзина, жившего в то время в Крыму, «главной чертой Крымского Правительства, красной нитью проходившей через все его акты и действия, и это было уже всецело делом его главы С.С. Крыма, был его дух, его незлобливость, если можно так выразиться. Оно старалось быть беспристрастным и не мстило населению или отдельным его слоям за старое...» . По словам Деникина, правительство Соломона Крыма являло собой «законченный опыт демократического правления, хотя и в миниатюрном территориально масштабе, - правления, обладавшего суверенностью, полным государственным аппаратом и подобающими ему званиями...» . Между тем наладить бесконфликтные отношения с правительством Соломона Крыма Деникину не удалось. По словам Милюкова, добровольцы обвиняли краевое правительство в «левизне» и «в сношениях с социалистами» .

26 ноября 1918 г., ровно в 12 часов, произошло крупное и давно уже к тому моменту ожидаемое событие: эскадра из 22 судов союзников - английские, французские, греческие и итальянские корабли - вошла в Севастопольскую бухту; Приморский бульвар к тому моменту был запружен многотысячной толпой народа: севастопольцы с напряжением и затаенной надеждой ждали появления кораблей . Крымское краевое правительство в полном составе не замедлило засвидетельствовать свое почтение, и было принято на флагмане адмиралом С. Колторпом. В приветственных речах Крым и Винавер подчеркивали, что связывают с пребыванием союзников на крымской земле большие надежды на помощь в деле борьбы с большевизмом и анархией в крае . В беседе с представителем прессы, Винавер заявил, что «Приход союзной державы в Севастополь является первым шагом к установлению непосредственных отношений с союзниками». «Правительство [Крыма. - А.П. ], - продолжал он, - считало долгом использовать эту первую встречу в России с союзниками, чтобы через посредство командующего эскадрой довести до сведения союзных держав о настроениях и пожеланиях, которые волнуют русское общество <...> Беседы с командующим эскадрой оставили во мне впечатление, что в союзных странах, по-видимому, имеется весьма недостаточные сведения об истинном положении дел в России; не только ничего не известно о правительстве края, куда пришла эскадра, но и о событиях на Кубани и Украине, очевидно, имеются, также крайне недостаточные сведения. В союзных странах имеются лишь очень неопределенные слухи о существовании армии генерала Деникина, но о надеждах, на нее возлагаемых, ничего не знают. Наши указания на необходимость их содействия в борьбе с анархией и большевизмом встречали общее сочувствие, но план, характер и способ такого содействия или еще не установлены, или не были известны нашим собеседникам. Конечно, общий порядок участия союзных держав в дальнейшей борьбе России с большевизмом может быть выработан только путем соглашения союзников с Добровольческой армией. Эскадра, прибывшая в Крым, конечно, не могла привезти такого плана, да и краевое правительство не считало себя в праве такой план обсудить, не имея сама возможности действовать вместе с союзниками за пределами Крыма...» . Винавер обратил внимание прессы на то, что в день прибытия союзной эскадры состоялось специальное совещание, на котором участвовали от имени правительства С.С. Крым и сам Винавер, от Добровольческой армии - генералы де-Боде и Корвин-Круковский, а также представители морского командования - адмирал В.Е. Клочковский и начальник его штаба. На совещании принято было решение о составлении на имя командующего эскадрой памятной записки, содержащей следующие пожелания в адрес союзников со стороны правительства и Добровольческой армии: во-первых, оставить десант в Севастополе и Феодосии; во-вторых, выделить несколько крейсеров для охраны всего побережья; в-третьих, ускорить отбытие немецких войск; в-четвертых, немедленно приостановить вывоз немцами из Крыма русского имущества .

30 ноября союзники прибыли в Ялту. Местное население встречало их с радостью. В ялтинских кафе, скажем, как вспоминал очевидец, иностранных матросов и офицеров угощали «как друзей и освободителей», ожидая скорого падения большевиков . Насколько большое значение крымское правительство уделяло отношениям с союзниками, говорит тот факт, что министерство внешних сношений во главе с Винавером перебралось в Севастополь, где разместилось в особняке, принадлежавшем раньше городскому голове . Оттуда министр дважды в неделю ездил в Симферополь для участия в заседаниях правительства. Винавер писал о цели перемещения своего министерства в Севастополь следующее: «Перемещение в Севастополь было только одною из мер, направленных к более усиленному воздействию на союзников. Воздействие на людей, до такой степени невежественных в наших делах, не могло ограничиться личными беседами с начальством, как бы они ни были многочисленны». Необходимо было, вспоминал Винавер, «информировать наших друзей [т.е. союзников. - А.П. ] о таких элементарных вещах, о коих даже не всегда удобно возбуждать вопрос в разговоре; необходимо было к тому же информировать не одних адмиралов и командиров, а большой штат офицеров морских, а впоследствии и сухопутных, и даже низших военных чинов - морских и сухопутных» . Винавер опасался, что союзники в Крыму могут подпасть под влияние «сплетен и легенд не только в вопросах, касающихся России, но и в области событий, разыгрывавшихся в Европе, о которых, за отсутствием иностранных газет, никто ничего не знал. Единственным средством для устранения этого зла явилось создание печатного органа на иностранном языке...» . «Бюллетень» выходил сначала на французском и английском, а с середины января 1919 г., после ухода англичан - только на французском языке, и выходил дважды в неделю . Всего вышло 16 номеров «Бюллетеня», рассказывавшего об основных событиях российской (в частности, в первом номере «Бюллетеня» рассказывалось о Ясской конференции, и была помещена правительственная декларация генерала Деникина) и международной жизни и служившего, как кажется, удачной попыткой пропаганды в союзнической среде.

В мае 1919 г. Винавер составил «Справку» о деятельности правительства С.С. Крыма, которая в 1927 г. была опубликована в советском журнале «Красный архив». Не доверять ей, думается, нет особых оснований. В «Справке» Максим Моисеевич утверждал, что «Крымское правительство имело задачею упрочить связь оторванной немцами и сепаратистским правительством ген. Сулькевича части территории России [т.е. Крыма. - А.П. ] со всею остальною Россиею, основываясь на началах русской государственности во внутренней политике и верности союзникам во внешней политике» . Касался Винавер вопроса и об отношениях с Добровольческой армией: «Крымское правительство лишено было собственной военной силы. Приняв власть во время немецкой оккупации, перед самым уходом немецких войск, правительство, ввиду создавшегося изнутри взрыва большевизма, обратилось за воинской помощью к той единственной представительнице русской воинской силы, какою являлась на юге России Д.А. [Добровольческая армия. - А.П. ] Генерал Деникин ответил сочувственно на обращение правительства. При этом отношения между правительством и Д.А., формулированные как в письмах ген. Деникина, так и в обращениях к населению, исходивших от правительства и от Д.А., должны были покоиться на следующих двух началах: полное невмешательство Д.А. во внутренние дела Крыма и полная самостоятельность Д.А. в вопросах военного командования...» . Затрагивал в своей «Справке» Винавер и отношения с союзниками: «Крымское правительство, так же, как и Д.А., как и все антибольшевистские силы России, рассчитывало с момента перемирия на помощь союзников. На долю Крымского правительства, ввиду особого положения Севастополя, выпало тесное и близкое общение с союзниками. Правительство старалось использовать его как для осведомления союзников о положении России и необходимости общей интервенции, так и для воздействия с целью добиться участия союзников в защите Крыма совместно с Д.А.» . Вместе с тем, завершалась «Справка» Винавера неутешительным резюме о причинах неудачи, последовавшей уже весной 1919 г.: «бессилие Д.А., с одной стороны, и общий поворот в стане союзников в сторону, враждебную интервенции, с другой, - решили участь Крыма и пресекли усилия Крымского правительства к воссоединению этой окраины с остальной антибольшевистской Россией» .

К концу 1918 г. в Крыму все было, казалось бы, спокойно. В Крыму, воспринимаемому белым Главнокомандованием исключительно в виде тылового района и источника пополнения для фронта , присутствовала внешняя (союзники) и внутренняя вооруженная сила (добровольцы), которой, по мысли Деникина, предстояло развернуться в мощные вооруженные формирования, служившие гарантом стабильности в регионе. Отношения между союзниками и добровольцами еще не приняли конфликтный характер. Основным событиям на Крымском полуострове еще только предстояло произойти. Измученному крымскому обывателю еще предстояло увидеть большевизацию края, разложение союзных войск и их поспешную эвакуацию.

С Новым 1919 годом антибольшевистское движение в Крыму связывало очень большие надежды. Этому, казалось бы, способствовали все факторы: В Крыму было свое правительство, во главе которого находился кадет Соломон Самойлович Крым; на территории края находились немногочисленные пока еще добровольческие войска и войска интервентов. Большевики, как думали крымские политики, были деморализованы и не представляли никакой серьезной угрозы. Кроме того, только что завершилась продолжавшаяся 4 с лишним года Мировая война, из которой победителями вышли союзники, приславшие свой контингент в Севастополь и Одессу. Под прикрытием союзнических войск, овеянных ореолом победителей грозных немцев, антибольшевистские силы планировали развернуть формирование мощной национальной армии, которая начнет решающее наступление на красную Москву.

Между тем радужные мечты столкнулись с куда более сложной реальностью. Во-первых, формирование Крымско-Азовской Добровольческой армии под командованием генерала Боровского проходило крайне неудачно, численность армии так и не превысила 5 тысяч человек (т. е. почти в 4 раза меньше штатной дивизии русской императорской армии времен Первой мировой войны; штаб же самого Боровского, по отдельным свидетельствам, достигал вместе с конвоем трех тысяч человек) , - идти и защищать «Единую и Неделимую Россию» генерала Деникина жители Крыма в массе свой не желали, желающих поступать в ряды армии генерала Боровского было немного, а сам генерал Боровский был большим любителем «закладывать за воротник» , и в целом качеств вождя в Крыму не проявил. Во-вторых, интервенты (французы и греки), главной базой которых стал Севастополь (общая численность свыше 20 тысяч человек), заняли очень своеобразную позицию по «русскому вопросу»: от участия в боях с большевиками они уклонялись, опасаясь «покраснения» своих войск и их большевизации и разложения (в скором времени так и произойдет в Одессе); большевизм считали внутренним делом России и больше заботились о поддержании общего порядка на полуострове; в то же время союзники считали себя главными распорядителями судеб Крыма и рассматривали Добровольческую армию как находящуюся у себя в подчинении. Доходило до курьезов: когда Главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России генерал А.И. Деникин решил перенести Ставку из Екатеринодара в Севастополь, союзники категорически воспротивились этому, указывая, что «генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует». Можно, думается, констатировать, что интервенты вели себя в Крыму очень осторожно, всемерно стараясь уклониться от участия в боях, но в то же время ревниво следя за соблюдением своего престижа и приоритетного права решать в свою пользу все возникающие политические вопросы. Крым они рассматривали как часть территории России - страны заключившей сепаратный мир и проигравшей войну. Как следствие этого, союзники - победители в войне считали, что имеют право указывать, что нужно делать и местным властям и деникинцам.

Большое значение в судьбах полуострова играло само Краевое правительство во главе с Соломоном Крымом. Правительство С. Крыма (в первую очередь речь в данном случае должна идти о М.М. Винавере) всячески старалось выслужиться перед союзниками, пытаясь всеми путями добиться одного: оказания интервентами непосредственной военной поддержки в защите Крыма от Красной армии. В то же время Краевое правительство, в свое время просившее Деникина о помощи, ревниво следило за невмешательством добровольцев во внутренние дела крымского полуострова. С подачи премьера правительства (так во всяком случае думали в окружении Деникина) в крымской печати развернулась целая кампания по дискредитации Добровольческой армии как «реакционной», «монархической» и не проявляющей уважения к местной автономии. Нужно сказать, что подобная точка зрения на политический облик Добровольческой армии господствовала и в среде офицеров союзного контингента войск. Понятное дело, что при этом от участия добровольцев в обороне полуострова крымское правительство и не думало отказываться.

Таким образом, к весне 1919 г. в Крыму было три силы: союзники (мощная французская эскадра под командованием адмирала Амета, сухопутные войска полковника Труссона и несколько тысяч греков); Крымско-Азовская армия под командованием генерала Боровского и, наконец, слабейшая - не обладавшая реальными возможностями для поддержания своей власти, - правительство С.С. Крыма. Равнодействующей между этими тремя силами не прочерчивалось. В гражданской войне военные структуры не только доминируют над гражданскими, но и не желают вникать в интересы последних. Было очевидно, что если добровольцы и союзники откажутся от участия в защите полуострова от большевиков, то правительство Соломона Крыма падет: своей вооруженной силы у него не было.

Тем временем, пребывание союзников в Севастополе вызывало у городских низов огромное недовольство. Даже Деникин вынужден был признать в своих воспоминаниях, хотя и не без доли сарказма, что «рабочий народ» требовал советской власти...» . Он же писал: «Севастополь - наша база - представлял собой котел, ежеминутно готовый взорваться» . Действительно, присутствие интервентов в Севастополе привело не к «успокоению» города, а как раз наоборот - к его революционизированию. Город забурлил, в нем беспрерывно шли митинги, а тем временем большевики, не встречая фактически никакого сопротивления, вели хорошо организованное и спланированное наступление. В конце марта началась эвакуация Симферополя, а 5 апреля союзники заключили с большевиками перемирие, не нарушавшееся до 15 апреля, когда закончилась эвакуация с полуострова французских и греческих войск. В самом Севастополе среди рабочего люда царило ликование: по городу ходили демонстрации с красными флагами, в которых принимали участие и матросы французской эскадры. Напомним, что незадолго до этого, точно также - без боя! - ушла из Одессы французская эскадра, «покрасневшая» за несколько месяцев пребывания в революционной России. Солдаты и матросы «ограниченного контингента» французских войск, прибывшего с Западного фронта, где только-только закончилась мировая война, в Россию, не хотели воевать против большевиков. Ленин и его лозунги пользовались в ту пору огромной популярностью в рабочих массах Европы, а кампания «Руки прочь от Советской России!» давала потрясающие результаты. Кроме того, союзникам не удалось вникнуть в сложнейшие хитросплетения тогдашней русской политики: они никак не могли понять, почему они должны оказывать помощь Добровольческой армии, считавшей себя правопреемницей старой России - ведь Россия-то заключила сепаратный мир с Германией! Франция, страна с богатейшими революционными традициями, воспринимала армию Деникина как армию реставрации, а деникинцев сравнивала с Бурбонами XIX века, которые, как говорили в ту пору, «ничего не забыли, и ничему не научились».

Как бы то ни было, но в апреле 1919 г. союзники ушли из Крыма, который накрыла вторая волна большевизма: к 1 мая весь полуостров был занят советскими войсками. Возникла Крымская Советская социалистическая республика. Было создано и правительство, в составе которого выделялись две любопытные фигуры. Временно председательствующим (постоянного так и не появилось), наркомом здравоохранения и соцобеспечения крымского правительства стал Дмитрий Ильич Ульянов - младший брат Владимира Ильича Ленина, а должность наркомвоенмора в течение месяца исполнял знаменитый Павел Ефимович Дыбенко - личность в своем роде уникальная. КССР считалась автономной республикой в составе РСФСР.

Гольдштайн
Лазарев П. С.

Крымская операция 1918 года - операция Крымской группы войск армии Украинской Народной Республики (УНР) под командованием П. Ф. Болбочана в апреле 1918 года - поход в Крым с целью свержения Советской власти, установления контроля над полуостровом и захвата Черноморского флота .

Несмотря на частичный успех операции (разгром Советской Социалистической Республики Тавриды), её основные цели не были достигнуты из-за конфликта с командованием германских оккупационных войск , введённых на территорию Украины по соглашению с Украинской центральной радой: часть кораблей Черноморского флота находилась под украинскими флагами лишь сутки, после чего флот был частично захвачен немцами, частично затоплен, частично уведён командами в Новороссийск , где позднее также был затоплен. Поднятие украинских флагов на кораблях российского Черноморского флота было мерой политической: таким образом командование флота пыталось спасти флот от передачи немцам , хотя с самого начала было ясно, что это не поможет: и Центральная рада , и разогнавший её гетман Скоропадский полностью зависели от германских оккупационных войск.

В дальнейшем, до ноября 1918 года, когда было подписано соглашение между гетманом Скоропадским и главнокомандующим Вооружёнными силами Юга России генералом Деникиным , Украинская держава осуществляла сухопутную блокаду Крыма, включая запрет на почтовое сообщение .

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

4 Освобождение Перекопа

Империи накануне Первой мировой войны

Егор Яковлев об интригах интервентов на Русском Севере в 1918 году

Алексей Исаев о сражении за линию Сталина летом 1941 года

Сергей Булдыгин о героической обороне Лиепаи в июне 1941 года

Субтитры

Причины и предпосылки операции

Запорожский корпус был одним из наиболее боеспособных украинских боевых формирований, а 2-й Запорожский пеший полк - одной из лучших его частей. Личный состав получил новые мундиры защитного цвета английского образца. Фуражки были украшены кокардами с национальной символикой. Военный парад в Харькове, в котором 2-й Запорожский пеший полк принял участие совместно с немецкими войсками, произвёл большое впечатление на население города. После парада немало старшин и солдат бывшей российской армии начали вступать в украинское войско .

Значение Крыма

К этому времени правительство УНР уже давно вело подготовку к установлению контроля над побережьем Чёрного моря , понимая значение этого для существования украинского государства. Ещё 21 декабря 1917 года Центральная Рада приняла закон «О создании Генерального секретариата морских дел» (укр. «Про утворення Генерального секретаріату Морських справ» ), который возглавил известный украинский политик Д. В. Антонович . Позже Секретариат был преобразован в Морское министерство. 14 января 1918 года был принят «Временный закон о флоте Украинской Народной Республики» (укр. «Тимчасовий закон про флот Української Народної Республіки» ), согласно которому суда и корабли флота бывшей Российской империи на Чёрном море провозглашались флотом УНР.

В свою очередь, большевики проводили серьёзную агитационную компанию на флоте. Так, уже в конце января 1918 г. Совет народных комиссаров РСФСР направил в Севастополь телеграмму о создании «на добровольных началах» рабоче-крестьянского красного флота, обещая жалование, вдвое превышавшее денежное обеспечение, предоставляемое черноморцам украинским правительством. Укрепление позиций большевиков в Крыму могло привести к тому, что флот УНР существовал бы лишь на бумаге .

Накануне похода

Приказ военного министра УНР

В состав Крымской группы вошли 2-й Запорожский полк, 1-й конный полк имени Костя Гордиенко , инженерный курень, конно-горный артиллерийский дивизион, три полевые и одна гаубичная батареи, бронеавтомобильный дивизион и два бронепоезда .

Сергей Шемет, близкий друг полковника Болбочана, вспоминал позднее в своих мемуарах:

На протяжении всего похода корпуса из Киева до Харькова непосредственное управление частями во время боевых действий осуществлял полковник П. Болбочан, в то время как генерал Натиев вынужден был всё своё время отдавать делам организации частей, собранных на скорую руку в Киеве и направленных в поход.

Натиев умел ценить заслуги своих помощников и не боялся конкуренции тех, кто своими заслугами поднимался выше общего уровня, поэтому он не побоялся выдвинуть Болбочана и назначить его командиром первой дивизии Запорожского корпуса, не побоялся дать Болбочану и его дивизии отдельное задание - освобождение Крыма от большевиков, хотя это поручение, очевидно, давало тому возможность подняться в глазах правительства и общества ещё выше.

Оригинальный текст (укр.)

«Протягом усього походу корпусу з Києва до Харкова безпосереднє керівництво частинами під час бойових дій здійснював полковник П. Болбочан, у той час як генерал Натієв змушений був весь свій час віддавати справам організації зібраних на швидку в Києві і посланих у похід частин.

Натієв умів оцінити заслуги своїх помічників і не боявся конкуренції тих, хто своїми заслугами піднімався вище загального рівня, тому він не побоявся висунути наперед Болбочана і призначити його командуючим першою дивізією Запорізького корпусу, не побоявся дати Болбочанові і його дивізії виконати окреме завдання - звільнення Криму від більшовиків, хоч це доручення очевидь давало тому можність піднятися в очах Уряду і суспільства ще вище».

Ход операции

Продвижение украинских войск на юг

Переговоры с немцами

Накануне форсирования Сиваша Болбочан встретился с генералом фон Кошем , командиром 15-й ландверной дивизии, которая наступала на Крым следом за группой Болбочана. Генерал информировал Болбочана о намерении немецкого командования силами корпуса при поддержке флота осуществить операцию по захвату Крыма . Имея тайный приказ правительства УНР опередить немцев и первыми захватить Крымский полуостров, запорожцы готовились самостоятельно взять Перекоп . Болбочан, как командир дивизии и более низкий по рангу офицер, был вынужден признать своё подчинение немецкому генералу, однако от предложенной помощи - немецких боевых частей и бронепоездов , которые должны были прибыть в Мелитополь, отказался. Немецкое командование достаточно скептически отнеслось к планам запорожцев, учитывая выгодное оборонительное положение противника: на Перекопе советские войска могли даже незначительными силами сдерживать численно превосходящие силы наступающих, а природные условия Сиваша делали переправу практически невозможной. Немцы считали невозможным взятие Перекопа без тяжёлой артиллерии, которая должна была поступить в распоряжение 15-й ландверной дивизии в ближайшее время, и восприняли намерения Болбочана как бессмысленную дерзкую затею. Возможно, именно это побудило немцев не препятствовать наступлению запорожцев на Крым .

Прорыв через Сиваш

На Сиваше у советских войск имелись более мощные и организованные укрепления, чем в окрестных населённых пунктах. Несмотря на это, украинские войска за день овладели позициями обороняющихся.

Молниеносная операция по захвату сивашской переправы, проведённая Болбочаном, уберегла Крымскую группу от значительных потерь и обеспечила её быстрое продвижение вглубь Крымского полуострова . Готовя прорыв, штаб группы предпринимал значительные усилия для дезинформации противника, учитывался также и психологический фактор «традиционности» прорыва подобных укреплений. Непосредственный участник тех событий сотник Борис Монкевич в своих воспоминаниях писал:

«При таких благоприятных условиях, как неинформированность большевиков и их невнимательность в деле обороны переправ, Болбочан отбросил прежний план форсирования Сиваша моторными катерами и решил внезапным наскоком захватить непосредственно железнодорожную переправу».

Оригинальный текст (укр.)

«При таких сприяючих умовинах як непоінформованість більшовиків та їх неуважність у справі оборони переправ, Болбочан відкинув попередній план форсування Сиваша моторовими катерами і рішив раптовим наскоком захопити безпосередньо залізничну переправу.» [ ]

Наступление

Вечером 22 апреля Крымская группа с боем захватила город Джанкой - первую узловую станцию в Крыму, что дало ей возможности для развёртывания последующего наступления. Здесь все силы группы Болбочана сосредоточились и начали продвигаться дальше по трём направлениям: Одна часть войск, состоявшая из пехоты, броневиков и артиллерии, продвигалась по восточной стороне железной дороги Джанкой-Симферополь , вторая часть (Гордиенковский полк и конно-горная пушечная дивизия) двинулась в направлении Евпатории , а третья часть отправилась на Феодосию .

Уровень дисциплины среди запорожцев был высок на протяжении всей операции - казаки и старшины высоко ценили Петра Болбочана, уважение к нему и его авторитет были несомненными. Это имело ещё одно, возможно, неожиданное следствие: отношение воинов Запорожской дивизии к своему командиру было с подозрением воспринято руководством военного ведомства УНР - пошли слухи о диктаторских амбициях полковника.

Во время Крымского похода Запорожская дивизия пополнилась значительным количеством добровольцев из Таврии, а также татарскими добровольческими формированиями. Полковник Болбочан намеревался создать из них отдельную регулярную часть, однако, учитывая существовавшие договорённости украинского правительства с немецким командованием, был вынужден распустить эти волонтёрские отряды. При этом многие добровольцы из Крыма вступили в Запорожскую дивизию ещё в Мелитополе [ ] .

Главные силы группы Болбочана были направлены на Симферополь, который был захвачен почти без сопротивления утром 24 апреля. Приблизительно в то же время Гордиенковский полк захватил Бахчисарай .

Ультиматум фон Коша

26 апреля 15-я немецкая дивизия по приказу генерала фон Коша окружила все места дислокации украинских войск и главные стратегические пункты Симферополя. Полковнику Болбочану был объявлен ультиматум - немедленно сложить оружие, оставить всё военное имущество и покинуть город и территорию Крыма под охраной немецкого конвоя на правах интернированных, распустив при этом добровольческие отряды. Объясняя причину своих требований, генерал фон Кош заявлял, что по условиям Брестского мира Крым не принадлежит к территории Украины и для пребывания украинских войск здесь нет никаких оснований. На протесты командира запорожцев был дан ответ, что министерство военных дел УНР на запросы немецкого командования отвечает, что «абсолютно ничего не знает про такую группу и никаких заданий для операций в Крыму не давало; украинское правительство считает Крым самостоятельным государством» в связи с тем, что он покинул группу, которая осуществляла военную операцию в Донбассе, а генералу фон Кошу было сказано, что предыдущее заявление правительства УНР, в котором утверждалось, что в Крыму нет украинских военных частей, «было просто недоразумением».

Лишь позднее полковник Болбочан узнал, что ни военный министр, ни украинское правительство не предприняли никаких шагов, чтобы спасти Крымскую группу.

Приказа о месте новой дислокации запорожцы так и не получили. После совещания с командиром корпуса 3урабом Натиевым было решено отойти к Мелитополю, где запорожцы узнали, что генерал Скоропадский объявлен гетманом всея Украины и в Киеве поменялась власть [ ] .

В итоге Крымская группа, которой угрожало разоружение, была выведена из Крыма и расположена поблизости Александровска.

Уход флота из Севастополя

Саблин разрешил кораблям, не пожелавшим спустить красный флаг, покинуть бухту до полуночи. В эту же ночь почти весь флот миноносцев и 3-4 транспорта с загрузившимися в них советскими войсками ушёл в Новороссийск . Однако фон Кош отказался принимать парламентариев, сославшись на то, что ему нужно письменное обращение, которое он пошлёт своему командованию, что займёт 2 недели. 1 мая немцы подошли к городу, заняв и укрепив пулемётами его северные районы. Саблин приказал оставшимся кораблям покинуть бухту. Корабли выходили под обстрелом, но ответный огонь Саблин запретил открывать, чтобы не быть обвинённым в нарушении договора. Из-за паники 2 корабля были повреждены и остались в бухте.

Итоги

Невзирая на противоречивый характер и вынужденное оставление завоёванных позиций, Крымский поход Запорожской дивизии, продемонстрировал способность украинского войска к реализации сложных военных операций и обнаружил талант полковника Петра Болбочана как способного военачальника. Основные цели похода не были выполнены, но расчистили путь немецким войскам: 29 апреля 1918 года под воздействием событий и для спасения флота от германцев руководство флота объявило о своём подчинении правительству в Киеве [журн.]. - СПб. : «Типография им. Ивана Федорова», 1992. - № 4. - С. 98-111 ; 1993 ; № 5. - С. 80-88 ; № 6. - С. 127-143.

Акт передачи Крыма Украине, который российские масс-медиа изображают как спонтанный жест «пьяного Хрущева», на самом деле имел под собой политическую и экономическую почву. Которая в 1918 году обнаружила себя в трезвом выводе большинства крымской экономической и политической элиты о необходимости вхождения полуострова на правах автономии в состав Украины.

Вот так происходила депортация крымскотатарского народа... Эта трагедия, кроме всего прочего, явилась следствием жестокого подавления государственнических устремлений крымских татар в 1918-1920 гг. / фото с сайта LEMUR59.RU

«Пьяный Никита Хрущев подарил российский Крым Украине! — так в эти дни кричат, прямо захлебываются, российские масс-медиа. — А мы его вернули, возобновили историческую справедливость. Крым всегда был и будет российским, к Украине его никогда ничего не притягивало!»

Вот интересно: за что россияне в своем большинстве и ненавидят Хрущева? Это же очевидная массовая патология: уважать грубого диктатора, при котором простонародье жило в бедности и голоде, ежедневно рискуя попасть в и не вернуться оттуда, — и презирать политика, который осмелился ликвидировать ГУЛАГ (хотя лагеря для «политических» и остались, но масштаб был вовсе не тот), дать дышать колхозникам и развернуть грандиозное жилищное строительство. Но речь сейчас не о патологиях российского массового сознания. Речь об определенных исторических сюжетах, которые доказывают вовсе не случайную связь Украины и Крыма.

Итак, ІІІ универсал Центральной Рады осенью 1917 года, как известно, провозгласил Украинскую Народную Республику в этнографических пределах Украины без Крыма (в УНР вошла только континентальная часть Таврической губернии, составной частью которой был Крымский полуостров). Это решение выглядело очень романтичным, — мол, нам чужого не надо, — но не слишком логичным, ведь украинцы, хотя и уступали в числе россиянам, но вместе с ними и татарами составляли три крупнейшие этнические группы на полуострове. Это первое.

А второе — Крым на протяжении веков развивался как единое экономическое целое именно с материковой Украиной, которая, в свою очередь, составляла в пределах Российской империи определенную целостную экономическую подсистему. Кто в свое время учил историю КПСС, должен помнить большой список концернов, корпораций и объединений, составной частью названия которых было слово «юг»; речь о тех крупных капиталистах, интересы которых объективно были связаны преимущественно с украинскими землями и так же объективно расходились с интересами промышленников Центральной России, Урала и Балтийского региона.

В-третьих, Крым — это Черноморский флот и военные части бывшей царской армии. Но убежденные пацифисты, которые в то время возглавляли не только Центральную Раду, но и ее военное ведомство, не считали нужным хоть как-то помочь многочисленным украинским организациям на полуострове и на флоте и массовому стремлению большого числа воинов-украинцев (от адмиралов до рядовых матросов и солдат) к тому, чтобы связать Крым с Украиной в военно-политическом смысле.

А еще Крым — это , народ, исторические отношения которого с украинцами были сложными, но не априори враждебными, как пытались доказать после Второй мировой войны продажные советские литераторы, историки и пропагандисты.

Следовательно, в апреле 1917 г. в Симферополе был созван Съезд мусульман Крыма, который избрал Мусульманский исполнительный комитет. Его возглавил только что назначенный этим же съездом на должность муфтия 32-летний богослов, юрист и публицист, автор крымскотатарского национального гимна «Я поклялся» Нуман Челебиджихан (который еще выступал под именем Челеби Челебиев).

Российское Временное правительство было вынуждено признать Мусисполком органом национально-культурной автономии крымских татар. Но де-факто в сферу его деятельности на протяжении нескольких месяцев перешли все крымскотатарские дела — политическая деятельность, культура, религиозные дела, экономика, налоги. Исполком имел во всех уездных городах подчиненные местные мусульманские комитеты, а в селах — уполномоченных и сельские комитеты. Фактически на протяжении нескольких месяцев была выстроена вертикаль власти.

На первом этапе революции крымскотатарские политики требовали только национально-культурной автономии в составе демократической России. Но уже в июле 1917 года зашла речь о созыве парламента и провозглашении в Крыму народной республики. Так же, как Центральная Рада добивалась украинизации войск, где преобладали украинцы, Мусисполком стал пытаться подчинить себе части, в которых служили главным образом крымские татары. Он сформировал в Симферополе крымскотатарский батальон и добился возвращения с фронта в Крым нескольких татарских военных частей. За эти действия Нуман Челебиджихан был летом 1917 года арестован Временным правительством, однако в его поддержку выступили не только татары, но и украинцы, и другие национальные группы полуострова, поэтому через несколько дней главу Мусисполкома освободили, только повысив его популярность.

События осени 1917 года привели к тому, что идея перестройки демократической федерации начала терять свою привлекательность для большинства национальных движений на территории бывшей Российской империи. Не стало исключением и движение крымских татар. 15 октября Съезд представителей крымскотатарских организаций постановил: созвать Курултай, то есть крымскотатарский парламент. Он должен был стать высшим национальным органом власти и явочным путем решить вопрос об автономии Крыма.

Михаил Грушевский от имени Центральной Рады выразил полную поддержку стремлениям крымских татар к государственной автономии и обещал содействие со стороны украинских сил. «На флаге татарской интеллигенции, которая вышла на арену общественно-политической деятельности, красуется, прежде всего, лозунг „самоопределение народностей“, в борьбе за достижение которого татарская интеллигенция, татарская демократия не может и не должна остановиться ни перед какими жертвами. Пробуждение национального самосознания — вот сила, которая и подбадривает, и окрыляет нас в нашей борьбе», — так говорил на Съезде поэт и врач Амет Озенбашлы.

Выборы в Курултай состоялись 17 ноября 1917 года в пяти избирательных округах Крыма. Согласно избирательному закону, принятому Мусисполкомом, право голоса имели мужчины и женщины, которым на день выборов исполнилось 20 лет. Были избраны 76 депутатов, из них четыре женщины. Замечу, что речь шла о первом среди исламских народов примере реализации избирательных прав для женщин; сегодня этих прав женщины не имеют в ряде мусульманских государств. И вообще — в США женщины получили полные избирательные права только в 1920 году...

Заседания Курултая начались 8 декабря в Бахчисарае. Его председателем был избран писатель Асан Сабри Айвазов. А 13 декабря Курултай провозгласил Крымскую Народную Республику. Это была первая в мире тюркская республика; скажем, Турецкая Республика была провозглашена шестью годами позже. Работали депутаты быстро и согласованно: 14 декабря Курултай утвердил символику Крымской Народной Республики и принял «Крымскотатарские основные законы» — собственно, первую Конституцию Крыма.

Она предусматривала реализацию крымскотатарским народом права каждого народа на национальное самоопределение и самоуправление через создание парламента, избранного в ходе свободных, прямых, равных выборов путем тайного голосования. Конституция упразднила звания и станы и провозгласила равенство всех граждан независимо от их национальности или веры и равноправие женщин и мужчин. 18 декабря Курултай сформировал национальное правительство — Директорию — в составе пяти директоров (министров) во главе с Нуманом Челебиджиханом, который возглавил и управление юстиции. Директорию сразу признала Центральная Рада, а Директория осудила агрессию советской России против УНР.

Петроградский Совнарком не признал ни Крымскую Народную Республику, ни ее Директорию. По его указанию крымские большевики в ночь на 16 декабря захватили Севастополь и — «от имени советской власти» немедленно разогнали там... Совет рабочих, матросских и солдатских депутатов. Зато был создан военно-революционный комитет, под руководством которого красные отряды начали наступление на другие города Крыма.

Для обороны полуострова от большевиков Директория и Совет народных представителей, который объединил все национальные общины Крыма, 19 декабря создали в Симферополе объединенный Крымский штаб. В течение января крымскотатарские полки, а также украинские и российские отряды дрались против большевиков, которые имели лучшее вооружение и преобладали их численно. Нуман Челебиджихан, пытавшийся договориться с большевиками о прекращении боевых действий, был во время переговоров в Симферополе арестован, перевезен самолетом в тюрьму в Севастополе и там 23 февраля 1918 года расстрелян. В результате в конце зимы большевики захватили весь Крым, объявили о роспуске Курултая и Совета народных представителей и устроили на полуострове массовый террор, который сопровождался погромами татарских поселков и уничтожением в Ялте, Феодосии, Евпатории местной интеллигенции.

Однако большевикам не удалось поставить под свой контроль Черноморский флот, который в своем большинстве предпочитал оставаться нейтральным. При этом часть кораблей еще с осени 1917 года стояла в порту Севастополя под красными, а часть — под сине-желтыми знаменами. Вполне вероятно, что в случае, если бы правительство Центральной Рады проявило большую заинтересованность судьбой флота, события в начале 1918 года развивались бы иначе, но политика УНР относительно Крыма и флота, как и относительно многого другого, не отличалась последовательностью: отказавшись от включения полуострова в состав Украины, тем не менее киевское правительство с большим опозданием задекларировало взятие под свою опеку Черноморского флота, хотя и сделало это только тогда, когда большевики уже доминировали в Крыму.

Но уже в апреле большевистская власть в Крыму упала под ударами Запорожского корпуса армии УНР под командованием полковника Петра Болбочана, которому помогали крымскотатарские повстанцы. Как вспоминал участник этого похода прапорщик Монкевич, украинских военных местное население встречало радушно, искренне, радостно. Но немецкие войска заставили Киев дать приказ запорожцам Болбочана покинуть полуостров.

Отход Болбочана из Крыма, даже больше — откровенно запоздалый приход туда украинской армии, был не единственной ошибкой Киева. Был проигнорирован большой исторический опыт украинско-татарского союза, который давал плодотворные примеры со времен Богдана Хмельницкого и до Пылыпа Орлыка. Поэтому в 1917-ом и в начале 1918-го Киев только на словах поддерживал крымских татар, с другой стороны, среди крымскотатарских политиков не было достаточной информации о целях украинского национального движения.

Гетман Скоропадский, который 29 апреля 1918 года пришел в Украине к власти, тоже не отличался слишком последовательной политикой относительно Крыма. Вместе с тем, как уже было сказано, на самом полуострове были представлены достаточно мощные проукраинские силы, не получавшие реальной поддержки из Киева ни в 1917 году, ни 1918-ом — по крайней мере до лета. Между тем в июне 1918 года кайзеровская Германия, войска которой контролировали полуостров, ставит к власти в Симферополе очень неблагосклонное сначала к Украине краевое правительство генерала Сулькевича, а в следующем месяце гетман Скоропадский начинает экономическую блокаду полуострова.

Кто же такой Сулькевич, и как развивались дальше события? В мае 1918 года в освобожденном Болбочаном Бахчисарае уцелевшие депутаты во главе с Сабри Айвазовым собрали Курултай; Джафер Сейдамет 18 мая возглавил правительство. Но теперь его власть касалась только некоторых вопросов крымскотатарской жизни. А в июне только что созданное Крымское краевое правительство возглавил прежний генерал-лейтенант российской армии Сулейман Сулькевич. 18 июня правительство Сулькевича выступило с декларацией, в которой провозгласило свою главную задачу: «Сохранение самостоятельности Крымского полуострова вплоть до выяснения его международного положения и возобновления законности и порядка».

Одновременно, по словам гетмана Павла Скоропадского, «часть населения Крыма искренне выражала желание самой тесной связи с Украиной, считая, что любая другая комбинация гиблая и для Крыма, и для нас». Вскоре пророссийская позиция власти Крыма привела к его конфликту с правительством Скоропадского. Ведь Сулькевич даже настаивал на том, чтобы киевские правительственные чиновники переписывались с его правительством только на русском языке.

Собственно, на полуострове сложилась парадоксальная ситуация. Сам генерал Сулькевич, который сделал карьеру в императорской армии, был по происхождению татарин, но не крымский, а литовский. При этом он не был ожесточенным украинофобом — скорее, он был эдаким романтиком, лишенным государственного опыта, который на начальном этапе своей политической карьеры считал возможным фактическое «усамостийнення» Крыма при ориентации на какую-то абстрактную, «хорошую», «демократическую» Россию, которой тогда, собственно, и не было, и быть не могло.

Но безоглядная романтика, возможно, годится тогда, когда ведешь кавалерийскую дивизию в сабельную атаку. А в государственно-политических и политико-экономических отношениях она нередко вылезает боком.

Поэтому конфликт между Симферополем и Киевом летом 1918 года все заострялся и заострялся, и, наконец, Совет Министров Украинского государства ввел эмбарго на все товары, которые ввозились из Украины в Крым. Исключение составляли только прямые поставки для немецкой армии. Вызванный этим кризис экономики полуострова и давление со стороны крымских предпринимателей (среди которых этнических украинцев были единицы) заставили правительство Сулькевича начать в сентябре 1918 года переговоры с Киевом. А уже в октябре между крымским и украинским правительствами было заключено предварительное соглашение, которое предусматривало вхождение Крыма в состав Украинского государства на правах автономии с собственными парламентом, правительством и вооруженными формированиями. Членом украинского правительства должен был стать постоянный госсекретарь от Крыма.

Но в ход событий вмешалась геополитика. В ноябре немецкая армия покинула полуостров, ее место заняли Российская добровольческая армия и военный десант Антанты. При их поддержке власть в Крыму перебрало правительство во главе с предпринимателем С.С. Крымом, а Сулейман Сулькевич выехал с полуострова и впоследствии стал военным министром независимого Азербайджана. Поэтому соглашение между Крымом и Украиной о вхождении полуострова в состав Украинского государства на правах автономии появилось поздно и было куплено слишком большой экономической ценой. Но то, что такое соглашение было предопределено объективными интересами полуострова, показывает, что украинский Крым 1954 года возник не по чьему-то росчерку пера, а на серьезной почве.

А теперь посмотрим, что же происходило в это время на главной базе Черноморского флота в Севастополе. Как известно, 29 апреля 1918 года на кораблях были подняты сине-желтые флаги. Но 1 мая в Севастополь вошли немецкие войска, принялись там хозяйничать и через несколько дней поставили на кораблях флота своих часовых и начали спускать на них украинские флаги (хотя экипажи остались старые).

Однако вопреки немецкой политике украинские адмиралы, например Покровский, Остроградский, Клочковский, начали вести политику совершенных фактов. Так, в частности, адмирал Михаил Остроградский, между прочим потомок гетмана Даниила Апостола, не допустил к управлению флотом немецкого военно-морского атташе, главу морской технической комиссии адмирала Гопмана, оставив ему только военно-дипломатические функции. Остроградский запретил поднимать на кораблях немецкие флаги без украинских. Он имел серьезный конфликт с немецкой военной властью, потому что запретил судам в Керченском порту плавать под немецким флагом.

Со своей стороны, немцы запрещают севастопольской прессе печатать приказы адмирала Остроградского. Гетман Скоропадский, чтобы не обострять отношения с Германией, назначает 10 июня 1918 года своим представителем в Севастополе более дипломатичного адмирала Вячеслава Клочковского. Тот демонстрирует мнимую лояльность к союзникам, но выжимает в конце концов немцев из зачисленных к украинскому флоту кораблей.

11 ноября 1918 года немцы спустили свои флаги и передали все корабли Черноморского флота украинскому командованию. Но политика гетмана Скоропадского, направленная на заигрывание с «белой» Россией, привела к трагическим последствиям — как для Украины в целом, так и для ее военно-морского флота, который оказался деморализованным и в конце 1918 года оказался в руках «белых».

Поэтому, как видим, Украина в конце весны и в начале лета 1918 года начала бороться за свой флот, но это была запоздалая акция. Хотя на флоте существовало мощное проукраинское течение, хотя немало адмиралов, высшие офицеры и матросы этого флота чувствовали себя украинцами, однако Черноморский флот в конечном итоге оказался не под украинскими флагами, а затем и прекратил свое существование.

Что же касается крымскотатарского сюжета, то когда большевики весной 1919 года опять на короткое время захватили Крым, они не осмелились уже разгонять Курултай, потому что стремились найти контакты хотя бы с частью местных политических сил. Надо сказать, что это им удалось — слишком шовинистической была политика «белых». Но уже летом 1919-го «белые» войска опять заняли полуостров. 23 августа отряд российских офицеров разгромил крымскотатарскую Директорию и редакцию ее печатного органа «Миллет». Тогда же был окончательно ликвидирован и Курултай. В целом же в 1918-1922 гг. на полуострове погибла почти четверть крымских татар.

Если же говорить о Крыме вообще, то на протяжении всего в 1918 года здесь действовали мощные движения «снизу» в интересах той или иной формы отношений Крыма с Украинским государством — то ли непосредственного вхождения, то ли автономии, то ли конфедерации. И главное — что это движение исходило не столько из среды романтично настроенных интеллигентов, сколько из среды, скажем, блестящих имперских адмиралов или крымских промышленников вовсе не украинского, а еврейского, российского, польского или татарского этнического происхождения. Поэтому уже тогда существовал шанс — при несколько большей мудрости и решительности со стороны киевских политиков — для органичного вхождения Крыма в состав Украинского государства, для реализации лозунга «Крым с Украиной».

Гражданская война в Кры-му проходила не менее интересно и драматично, чем на Украине. Прежде всего, Крым, как и Украина, пережил смену нескольких властей. Изначально власть в Крыму захватили боль-шевики, пользовавшиеся поддержкой главной в ту пору силы на полуострове — матросов Черноморско-го флота, однако к 1 мая 1918 года Крым был ок-купирован кайзеровскими войсками. Немцев при-влекало уникальное гео-политическое положение полуострова — своеобраз-ного моста между Европой и Азией.
В повседневную жизнь края оккупанты осо-бо не вмешивались; было уже не до этого — собы-тия на Западном фронте в ту пору были важнее, сил на полноценную диктату-ру в Крыму у немцев уже не было — устроить «новый германский порядок» на по-луострове в полной мере не удалось.
Вместе с тем главный приоритет был соблюден: при поддержке германского руководства пост премьер-министра Крымского Краевого пра-вительства получил ге-нерал-лейтенант Матвей Сулькевич, приступивший 5-6 июня к формированию своего кабинета.

Матвей Александрович казался немцам исключи-тельно удобной фигурой: царский генерал, литовс-кий татарин по происхож-дению (это придавало пра-вительству национальный характер), мусульманин, убежденный противник всякого рода революций. Немцы были убеждены, что Сулькевич сохранит в Крыму спокойствие и порядок, и обеспечит для них режим наиболь-шего благоприятствова-ния.

Нельзя не обратить внимание на то, что гене-рал Сулькевич относился к своей должности на ред-кость серьезно и стремился к отстаиванию интересов маленького полуострова на всех уровнях и во всех вопросах. И если в отноше-ниях с Германией прави-ла игры диктовали немцы, то в отношениях с Украи-ной все было совсем ина-че: Крым не считал себя продолжением Украины, и в этом вопросе занял аб-солютно принципиальную позицию.

(Матвей Сулькевич: «Мое правительство не было ни за Украину, ни против нее, а стремилось лишь к
установлению добрососедских отношений, одинаково полезных и нужных как для Украины, так и для Крыма».

Примечательно, что Крым (в первую оче-редь об этом приятно было думать самому Сулькевичу, выпрашивавшему у кайзера Вильгельма II ханский титул), в ту пору считал себя независимым государством, хотя мест-ные политики и осознава-ли, что судьба полуостро-ва — будет ли он в составе «державы» гетмана Скоропадского (правившего в то время в Киеве) или же будет самостоятельным — решается в Берлине. Это было действительно так. Сулькевич направил в сто-лицу Германии диплома-тическую миссию.
Понят-ное дело, что немцы более чем холодно встретили дипломатические инициативы нового государства, заявив о том, что «в связи с настоящим международ-ным положением» не счи-тает возможным объявить о признании государс-твенной независимости Крыма.

Особый интерес вызы-вают отношения Крыма и Украины. И Централь-ная Рада, и правительство гетмана Скоропадского стремились к включе-нию Крыма в состав Ук-раины. Германии же было выгодно существование двух вассальных режи-мов на Юге бывшей Рос-сийской Империи — Ско-ропадского и Сулькевича. Как следствие, Берлин запугивал Сулькевича угрозой превращения Крыма в часть Украины — так было легче держать Крым в узде; Скоропадского же успокаивали в том духе, что скоро все территориальные при-тязания Украины будут удовлетворены. .

(Павел Скоропадский: «…новое Крымское правительство повело новую политику, далеко не
дружественную Украине, и преследовало цель образования самостоятельного государства…»

Как и сейчас, принци-пиальным был вопрос о статусе Черноморско-го флота, во все времена игравшего определяю-щую роль в жизни полу-острова. В те годы флот беспощадно разграбля-ли. Немецкие солдаты ежедневно отправляли из Крыма в Германию по-сылки с продовольствием, в Берлин отправлялись поезда, нагруженные обстановкой императорских дворцов и яхт, из Севасто-польского порта вывози-ли разнообразное ценное имущество.Ключи от ма-газинов, складов и мас-терских порта хранились у немецких офицеров, за-биравших из них матери-алы и инвентарь без вся-ких документов, «причем забор их носит характер, если так можно так выра-зиться, чисто стихийный, неоправдываемый надо-бностью…» , — можно про-читать в докладной запис-ке на имя Командующего Севастопольским портом. Немцы и австрийцы гра-били все, что только мож-но, официально именуя это «военной добычей».
Начальник всех портов Черноморского флота ад-мирал Покровский наивно вопрошал в одном из до-кументов: что «является «военной добычей» при настоящей обстановке, когда войска дружественн-ых государств введены в страну по приглашению ее правительства?

Новые хозяева вели себя в Крыму бесцере-монно, пользуясь своей силой и безнаказаннос-тью. Судьба Черноморс-кого флота так и осталась висеть в воздухе. Немцы предложили Украине за-платить за флот, как за об-щероссийское имущество, порядка 200 миллионов рублей. Участь флота так и осталась нерешенной — чьим был флот во вто-рой половине 1918 года: украинским, крымским или немецким — с право-вой точки зрения ответить крайне сложно.

(Севастополь 1918 года. Памятник затопленным кораблям. На рейде - немецкий линейный крейсер "Гебен")

Правительство гетмана вполне отчетливо понима-ло значение Крыма для ук-раинской торговли. Скоропадский не единожды получал от своих подчи-ненных докладные запис-ки такого плана: «Неяс-ность положения Крыма, главным образом, Севас-тополя, в высшей степени затрудняет решение очень многих существенных воп-росов. По-видимому, воп-рос о принадлежности фло-та и Крыма крайне трудно разрешить на месте, а по-тому не явится ли правиль-ным решением послать в Берлин специальную миссию для решения столь коренных для Украин-ской державы вопросов, как вопроса о существова-нии Морской торговли, ка-ковая без обладания Кры-ма и без военного флота явится лишь фикцией.»

Действительно, в июне 1918 Украина разверну-ла против Крыма настоя-щую таможенную войну. По распоряжению укра-инского правительства, все товары, направляе-мые в Крым, реквизи-ровались. В результате закрытия границ Крым лишился украинского хлеба, а Украина — крым-ских фруктов. Продоволь-ственная ситуация в Кры-му заметно ухудшилась, даже в Симферополе и Се-вастополе была введены карточки на хлеб.
Населе-нию Крыма было очевид-но, что край прокормить сам себя не может, но пра-вительство Сулькевича упорно стояло на пози-ции сохранения фактической независимости своего маленького государства и уделяло большое внимание вопросам, связанным с внешними атрибутами независимости.
Крым в 1918 году успел полу-чить, например, свой герб (византийский орел с зо-лотым восьмиконечным крестом на щите) и флаг (голубое полотнище с гер-бом в верхнем углу древ-ка).
Столицей государства объявлялся Симферополь. В ранг государственного языка был возведен рус-ский, но с правом поль-зования на официаль-ном уровне татарским и немецким. Независимый Крым пла-нировал начать выпуск и собственных денежных знаков. Был разработан закон о гражданстве Кры-ма.
Гражданином края, без различия по признаку вероисповедания и нацио-нальности, мог стать лю-бой человек, родившийся на крымской земле, если он своим трудом содержал себя и свою семью.

Сулькевич ставил задачу создания собственных во-оруженных сил, так и не реализованную на прак-тике. Край стремился вся-чески подчеркивать свою обособленность от Украи-ны, что в целом успешно удавалось осуществлять все время владычества Сулькевича и Скоропад-ского. На время отсутствия в России признанной на-циональной власти Крым считал возможным счи-тать себя независимым государством. Следует признать, что за время своего прав-ления кабинет Сулькевича не сумел обрести в глазах народа призна-ния и уважения. С сим-патией к ставленнику немцев относились лишь крымские татары.
Оппо-зиция видела в Сулькевиче виновника всех бед края. 17 октября в Ялте на квартире видного каде-та Н. Н. Богданова кадет-ское руководство, предва-рительно заручившееся поддержкой немецкого командования, вынесло решение о необходимости отрешения кабинета Суль-кевича от власти. 14-15 ноября кабинет Сулькевича сложил свои полно-мочия. Генералу Сулькевичу еще предстояло продолжить, как сказал о нем Главнокомандую-щий Добровольческой ар-мией генерал А. И. Дени-кин, свою «русофобскую деятельность» на посту военного министра Азер-байджанской Демокра-тической Республики. В 1920 году Сулькевич был расстрелян боль-шевиками в Бакинской тюрьме. Новое Краевое правительство возглавил Соломон Крым.

Заседания правительс-тва проходили ежеднев-но, иногда дважды в день. Введенный председателем предельный час заседа-ний (11 часов вечера) соблюдался редко. Несмотря на изнурительную работу, поглощавшую все время, министрам удавалось рабо-тать единодушно. Соломон Крым, несомненно, мог бы быть идеальным правителем своего маленького го-сударства. Занимавший кресло министра юстиции Владимир Набоков, отец знаменитого писателя, также был одной из клю-чевых фигур кабинета.
На конец 1918 года в Крыму все было, каза-лось бы, стабильно. При-сутствовала внешняя (со-юзники) и внутренняя (добровольцы) вооружен-ная сила, которой, по мыс-ли Деникина, предстояло развернуться в мощные вооруженные формирова-ния, служившие гарантом стабильности в регионе. Отношения между союз-никами и добровольцами еще не приняли конфлик-тный характер. Основным событиям на Крымском полуострове еще только предстояло произойти. Измученному крымскому обывателю еще предстояло увидеть большевизацию края, разложение союз-ных войск и их поспе-ную эвакуацию.